Наталия Арефьева - Вампир для художницы [СИ]

Салем стоял у двери, поэтому я не сразу его заметила, но, встретившись со мной взглядом, он сделал несколько шагов вперёд. В его глазах читалось неприкрытое беспокойство, и это настолько не вязалась с его обычным надменным образом, что я нахмурилась и не очень вежливо спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Я нашел тебя без сознания в гостиной и принёс сюда. Может, объяснишь, что с тобой происходит?

— Тебя это в любом случае не касается, — отрезала я, чувствуя, как от выпитого зелья возвращаются силы, и проясняется сознание.

Салем с шумом выдохнул воздух и сердито сжал губы.

Лая, наблюдавшая за нами, недовольно прикрикнула:

— Ну, хватит вам. Ева, он прав, ты должна рассказать.

— Что рассказать? — Спросила устало. Эта небольшая перепалка, кажется, стоила только что вернувшихся сил, и я снова почувствовал слабость.

— Всё. — Категорично заявила Лая. — Вампиры просто так не теряют сознание и не лишаются сил, сказав несколько предложений.

Да, она тоже это заметила. Налив из графина той же мутной жидкости, сунула стакан мне в руки.

— Пей. И рассказывай. Как часто с тобой такое происходит?

Я снова послушно проглотила горьковатая зелье и, ощутив прилив сил, сказала:

— Это первый раз.

— Но ведь этому что-то предшествовало?

Я вздохнула и решила ничего не утаивать, в конце концов, я ведь и собиралась поговорить об этом с ней. А на Салема плевать.

— Да. Странная слабость и головокружение. А ещё, знаешь, — я подняла на неё глаза, — иногда так тоскливо становилось, хоть волком вой. Причём, это чувство возникало даже рядом с Риком. Но в последнее время это чувство сменилось безразличием. Ко всему. Я даже есть почти перестала, просто не хочу.

— И как давно это началось?

Я подтянула колени к груди и, обняв честно сказала:

— Через два дня после первой выставки в Эверетте.

Лая помрачнела и посмотрела на Салема.

— Мы должны рассказать Кайлу.

— Нет! Нет, пожалуйста, — я вцепилась ей в руку, — не говорите ему ничего.

— Дорогая, — она говорила со мной, словно с ребёнком, — Кайл не простит нам, если мы ему не скажем.

— Ты знаешь, что со мной? — я посмотрела на нее в упор.

— Догадываюсь, но нужно убедиться. Мы поговорим, но позже, а сейчас тебе нужно отдохнуть.

Она мягко, но настойчиво уложила меня на подушки, и я даже не слишком сопротивлялась, потому что сил снова не осталось. Последнее, что отложилось в сознании — это взгляд Салема. В этом взгляде было столько нежности, что, скорее всего это было уже частью сна, в котором я выдавала желаемое за действительное.

Как ни странно, сон помог, а может, помогло зелье, сваренное Лаей, но проснулась я полной сил и не в самом плохом настроении. Даже аппетит вернулся, и я с удовольствием совершил набег на кухню, где меня и нашёл Кайл. И минут десять не выпускал из объятий, то ругая, то радуясь, что со мной всё хорошо. А потом отстранился и сказал:

— Нам нужно серьезно поговорить, идём в кабинет.

В кабинете уже ждали Лая и, как ни странно, Салем. Я споткнулась о его взгляд. Я не смогла понять, что в нём было, но зато точно знаю, чего в нём не было. Насмешки. Я вдруг отчётливо осознала: в нём что-то изменилось. Но подумать над этим не успела. Кайл усадил меня в кресло, а Лая, заглянув в глаза, произнесла:

— Я должна перед тобой извиниться. В том, что с тобой происходит, есть и моя вина.

— То есть? Ты о чем?

— Я уже как-то говорила об этом Кайлу, но, наверное, нужно было рассказать тебе. Ева, как ты думаешь, почему ты так отличаешься от других вампиров?

Это был более чем неожиданный вопрос.

— Мне, в общем-то, это никогда не было интересно. Вернее, нет, было конечно, но… К чему ты клонишь, Лая? Кайл искал сведения о таких как я, но не нашёл ничего заслуживающего внимания.

— Просто он не там искал. В Бристол-хилле есть отличная библиотека, основанная с легкой руки одной из Верховных ведьм, так вот там действительно есть кое-что заслуживающее внимание. Таких детей, как ты Ева, рождается один на десять миллионов.

Это было то немногое, что нам удалось узнать. Среди вампиров подобная моей внешности считалась некой аномалией. Всех остальных врождённых способностей, таких как скорость или способности видеть в темноте мы были не лишены, а потому на нас хоть и косились, но принимали. Я привыкла к такому положению вещей, но совершенно не понимала к чему этот разговор.

— Вампиры непозволительно мало знают о ведьмах, — продолжила Лая, — но ведьмы-ученые не отказывают себе в удовольствии изучить что-то новое и неизвестное. Конечно, вампиры не слишком-то стремились с ними сотрудничать, да и мало вас таких очень. Но кое-какие мысли на этот счет все-таки возникли. Существует версия, что такими вампиры становятся вследствие воздействия ведьминой Силы, еще в утробе матери. Не спрашивай меня, как это происходит, — покачала она головой, видя, как я в удивлении открыла рот, — наша Сила живая, она имеет некое подобие разума и, кто знает, возможно, таким образом, проявляет свое весьма странное чувство юмора, но факт остается фактом: такие альбиносы рождаются одарёнными.

Мои брови непроизвольно поползли вверх. Что за чушь? Одарёнными? Чем одаренными? Наша с ведьмами природа совершенно несовместима. Это невозможно.

Но Лая так не считала, а судя по лицам остальных, не она одна.

— Есть ещё исторические факты: записки, дневники, мемуары. Из них ясно видно, что вампиры с такой внешностью имели способности, схожие с проявлениями нашей Силы.

— Какие способности? — только и смогла я спросить.

— Кто-то умел общаться с животными, кто-то спонтанно управлял погодой, разное встречалось. Таких вампиров сторонились, никто не догадался искать ответы у ведьмы. А ведьмы… свое мнение оставляли при себе. Или делились с книгами, в которые опять-таки никто из вампиров не догадался заглянуть.

Это было удивительно. Невозможно. То, что она говорила. Но обманывать или шутить таким образом она вряд ли стала бы. Да и Кайл выглядел так, будто давно обо всём знал и ни капли в этом не сомневался. На Салема я даже не смотрела, мысли о нем отошли на второй план, а на язык сам с собой попросился вопрос:

— И какая же способность у меня?

— Обратная эмпатия.

Некоторые ведьмы так могут, не просто чувствовать эмоции окружающих, но и внушать их. Однако я точно не умела этого делать. И в ответ на мой озадаченный вид, Лая покачала головой.

— Ты не внушаешь эмоции направленно, ты делаешь это через картины. Когда ты пишешь, вкладываешь в них часть той силы, которая в тебе живёт, поэтому твои картины такие реалистичные. Ты можешь этого не замечать, да, скорее всего, и не замечаешь, но поверь, от твоих картин пахнет не красками, а тем, что на них изображено. Пейзаж пахнет морем, свежей хвоей или луговыми травами, кажется, что ветер ласково перебирает волосы. А когда видишь портрет, написанный твоей рукой, кажется, что лично знаешь того, кто смотрит на тебя с холста. Твои картины — проводники. Твоих эмоций, твоей энергии. Когда кто-то смотрит на них, он впитывает эту энергию, забирая ее у тебя.