Елена Кисель - Сердце Крона [СИ]

− Она у вас? – спросила она просто. – Вы все-таки ее добыли? Да?

И протянула руку. Мы с некоторым удивлением посмотрели на ее чистую, белую ладонь.

− Что мы добыли, так головную боль и рвоту, − заявил Эдмус. – Хотите – можете забирать, я свою отдам с удовольствием.

Атея улыбнулась ему, как бы говоря: понимаю, ценю, и потом мы с тобой непременно это пройдем, но сейчас будь пай-мальчиком и помолчи.

− Стрелу Эроота, − повторила она. – Вы же ее добыли? Я не смогла. Герем был настороже, он готов был уничтожить ее, только бы она не досталась мне… я опасалась действовать сама, он мог решиться... Но вы же ее добыли?

И ее лучащийся фальшивым теплом взгляд говорил, что правильный ответ она знает не хуже нас.

Йехар, наконец, вспомнил о своей роли Поводыря.

− Зачем она тебе? – спросил он тихо.

Атея застенчиво улыбнулась.

− Нужна. Гораздо больше, чем вам – вы ведь хотите разрушить Сердце Крона? Вы не сделаете этого. Моя мать заволокла пеленою вам глаза, и вы поверили, что стрела Эроота поможет разбить мертвый камень. Нет, она может внушить любовь лишь живому… Но все же мое сердце переполнено благодарностью к вам за то, что вы смогли ее достать.

Виола ругнулась сквозь зубы, но этот звук был единственным, что прервало леденящее страшное молчание, окутавшее нас вместе с пониманием того, что мы все время играли на руку противнику. И даже умудрились сделать то, чего не смогла сделать дочь богини обмана. И даже − а это совсем весело! – притащили стрелу сюда, на эту поляну, где просто не может не быть засады.

− Вы не сразу догадались о ней, − с огорчением в наших умственных способностях заметила Атея. – Мне пришлось столько раз вас направлять… и здесь… и тогда, во дворце, и у врат Эйда…

Она. И безумная пифия, и безобразная девушка из дворца, и оракул мойр, и даже тень у врат Эйда – везде была она, ну что же, это не новость, мы же знали о ее способности преображаться. Жаль только, что никому из нас, даже Веславу, не хватило ума сделать простейший вывод: весь наш путь был ложным. Точнее, не весь, а тот, что подсказывала она. Часть, связанная со стрелой Эроота.

− Мне думалось, что именно Дружине надлежит совершить такое деяние, − извиняясь, пояснила Атея. – Кто еще способен был отнять у Герема стрелу? Мои рабы тоже подсказывали вам путь…

− Подсказывали, как же! – яростно выпалила Виола. – Это мечами-то и копьями!

− ...я знала, что вы одолеете их, я не сомневалась в этом. И я знала, что после того боя вы пойдете к вратам Эйда уже без сомнений. И все это время Великий Крон жаждал ваших душ, но я смиряла его ярость.

Она выпростала из длинных одежд продолговатый, почти прозрачный и достаточно неказистого вида скипетр.

− Ну, ты бы хоть цветами его украсила, − хмыкнул Эдмус. – Или камешками, что ли.

− И по тебе нельзя судить лишь с виду, − со спокойной мудростью выдала нам прожженная интриганка. – Он, как и я, может быть любым.

Она чуть приподняла жезл. Йехар инстинктивно подался назад, будто увидел или почувствовал что-то страшное.

− Столько ненависти, − прошептал он. – Это и есть оно? Сердце Крона?

Атея улыбнулась печально и покачала головой. С виду – так она испытывала к нашему рыцарю искреннюю жалость.

− Лишь малая толика ненависти, − ответила она. – Лишь капля его крови. Каплю эту, когда великий Крон вырвал у себя из груди сердце, подобрала моя мать. Слышала она страшную клятву бога. Знала, что завладевший каплей сможет исторгать бессмертные сущности тех, к кому прикоснется кровью Крона, и передавать их его сердцу…

Проводник, значит. Просто проводник. Так она и одурачила всех богов: с помощью своей способности преображаться да вот этого невзрачного скипетра. Никому ведь и в голову не пришло проверить странное совпадение: каждый из бессмертных перед тем, как из него высосали сущность, находился рядом с женщиной с палкой или посохом. Зевей – если речь и правда шла об оракуле – так что ж тут странного, Гээра – неужели в храме Гекаты не было никого с жезлом? Тано говорил, что та нимфа постоянно держала в руках свирель, наверное, жезл и правда может быть каким угодно…

Но стрела Эроота ей тогда зачем? Неужто надеется влюбить в себя Крона, когда он восстанет? Экая будет семейная парочка. Атее остается понадеяться, что он не пережрет последовательно всех детей и от этого брака.

− Любовь Крона не нужна мне, − все с той же теплой и снисходительной улыбкой ответила она на мои мысли. – Только милость для меня и для матери. Только место рядом с ним на Олиме.

− Так что тогда? – прошептал Йехар.

Она помолчала, то ли собираясь с мыслями, то ли ожидая чего-то, и мне показалось: я слышу какой-то шорох, едва различимые шаги между деревьями…

− Мрачное царство Эйда не место для любви, − сказала она наконец. – И не место для стрел Эроота. Когда-то было предсказано: едва лишь такая стрела блеснет в пропасти у Тьенара – содрогнется все подземное царство. Вновь откроются закрытые врата Эйда…

Еще спасибо, что не договорила. Дальнейшее развитие сценария блистало античной простотой: как только врата Эйда откроются, все укрывшиеся за ними боги останутся без защиты, ну а там уж – дело ее и жезла с кровью Крона. Доберет до полного комплекта Аида, Деметру и еще кого-нибудь, ну, хоть и Афину, хотя ее в прошлый раз не глотали, − и встречайте воскрешенного Крона, а с ним и полный бардак не только в этой стране, а глобально в мире.

И при таком сценарии она еще умудряется смотреть на нас своими фальшиво теплыми глазами и вежливо просить:

− Отдайте мне ее. Отдайте стрелу.

Ответ, который дала ей Виола, не отличался вежливостью и изяществом, зато был предельно, убийственно честен.

− Но почему? – удивилась Атея, она все еще стояла рядом с нами, протягивая руку. – Зачем она вам, зачем вам восставать против воли великого Крона? Эта стрела проложит путь великим деяниям, и в награду за нее я поклянусь водами Стихса выполнить то, что вы хотите…

− Миску жареных червей подаришь? – осведомился Эдмус. – Ну, я совсем не против, нет-нет, тут надо серьезно подумать, но все же…

− Отдай ее мне, шут, − ровно продолжила Атея, глядя прямо ему в глаза. – И она будет твоей навеки.

Эдмус замолчал и как-то выцвел с лица. Глаза спирита изумленно распахнулись, а с физиономии пропало глумливое выражение, как будто то, о чем она говорила ему, сейчас стояло у него перед глазами. Кажется, это было что-то очень хорошее. До того хорошее, что ради этого можно предать.

Атея же с улыбкой перевела глаза на Йехара, который в негодовании раскрыл рот.

− Врата откроются именно туда, − шепнула она. – Она ждет тебя, а твой клинок снова станет просто клинком.

И странник замолчал, и в глазах у него сначала отразилась мучительная борьба, а потом пальцы на Глэрионе разжались, и на лице проступило такое же блаженное выражение, как у Эдмуса.