Екатерина Богданова - Невеста на ужин [CИ]

- Привет, я Таня, - взяла инициативу в свои руки, заметив, как побледнела женщина, увидев серого.

- Ма-матра, - ответила она.

- Маматра? - уточнила на всякий случай, и не зря.

- Матра, - растянула побледневшие губы в подобие улыбки тётенька.

- Вы его не бойтесь, он хороший, - потрепала я серого по загривку.

Зверюга в подтверждении моих слов показал свои зубищи во всей красе, демонстрируя улыбку от уха до уха. Но это для меня оно улыбкой показалось, а тётенька как-то совсем посерела и к стеночке привалилась.

- Прекрати, - шикнула я, пихнув лохматого ногой.

Зверюга заворчал и убежал в комнату.

- Я тут тебе покушать принесла, - пролепетала Матра, с трудом отлепляясь от стены.

- Спасибо, - искренне улыбнулась я. - Надеюсь не мясо и сладости.

Женщина опять побледнела и потянула обратно корзину, за которую я уже ухватилась.

- Да показывайте уже, что там у вас, - махнула я рукой. - Есть хочется, просто зверски!

Тётка на трясущихся ногах подошла к столу, деревенскому такому, деревянному и отполированному, и начала выкладывать провиант из корзины.

Парочка мисок, прикрытых тряпицами, бутыль с чем-то белым, наверное молоком, и свеженькие огурчики. А когда она тряпицы с мисок убрала, я едва не запищала от радости. Картошечка с мясом и кусок ещё тёплого ягодного пирога!

- Красота-то какая! - протянула, вдыхая аромат всего этого благолепия.

- Ты пока кушай, а я воды наношу и согрею, - оттаяла Матра, заметив мой восторг.

- Нет уж, садитесь со мной, а потом вместе и с водой разберёмся, - совсем уж подобрела я.

- Ну тогда умойся, а то чумазая совсем. Не пристало за еду такими руками хвататься, - улыбнулась женщина, указав на таз в углу кухоньки.

Пока я отмывала руки и лицо от последствий пребывания в гостеприимном подвале несостоявшегося жениха и побега в не менее гостеприимную деревеньку, Матра достала откуда-то ложку, нож и кружку. Интересные такие, вроде и металлические, и не окрашенные, а цвет у металла необычный, тёмно-красный, даже скорее вишнёвый.

- А это из чего сделано? - спросила я, усевшись за стол и схватив то, что под руку попалось, чтобы рассмотреть поближе.

Под руку попался нож - маленькая, явно сделанная под женскую руку, деревянная ручка и лезвие, тонкое, двухстороннее. Дотронулась до лезвия, чтобы проверить на гибкость, и, пискнув, отбросила недружелюбный столовый прибор.

- Жжётся! - пожаловалась я, и подняла взгляд на Матру, в ожидании ответа.

Тётенька стояла белая, как мел, и взирала на меня огромными глазами, в которых без труда можно было распознать страх, да такой, что мне любой монстрик из ужастика позавидовал бы!

- Эй, вы чего?! - совсем растерялась я, когда Матра запустила в меня корзинкой, хорошо, что пустой, и с визгом вылетела из дома.

- Равка! Равка! - голосила она, улепётывая по тропинке, мимо охранников, и дальше, прямым ходом к домине Акайи.

Бравые сторожа покосились сначала на неё, потом на меня, так и застывшую в дверях, с корзинкой в руках, но с места не сдвинулись. Ишь какие дисциплинированные.

- Чего это она? - спросила я уже у сторожей, кивнув вслед продолжающей орать на всю округу тётке.

Один, тот, что помоложе, только плечами пожал, а второй вообще никак не отреагировал.

- Ну и Акайя ей лекарь, - пробурчала я, возвращаясь к столу.

Спустя пару минут я поняла, что есть придётся руками. Ложка оказалась такой же жгучей. И ладно бы только ручка, её можно тряпицей какой-нибудь обмотать, но как такую гадость в рот-то совать? Вот же жмоты! Специально, наверное, такую посуду подсунули, чтобы я меньше ела. А фигушки вам, всё равно всё съем! После недолгих поисков по закромам необжитой кухни я вооружилась деревянной лопаткой, придвинула к себе миску с картошкой (миска, к слову, была вполне обычной, не жгучей) и приступила к долгожданной трапезе. Обляпалась вся, но зато наелась!

Молоко пила прямо из бутыли, злобно косясь на кружку. Пирог впихивала в себя уже через силу, из вредности. Не доела. Вытерла руки об потрёпанный подол шикарного платья и откинулась назад. А спинки-то нет! Едва не свалилась с табурета, успев в последний момент ухватиться за край стола.

Откуда-то сбоку послышался хриплый лающий звук. Повернулась и увидела серого. Зверюга сидел на пороге комнаты и трясся, подгавкивая. Сначала подумала, что ему плохо, а когда дошло, что он надо мной смеётся, не удержалась и тоже рассмеялась.

Серый ещё немного побухтел, и уставился на стол.

- Ой, а ты ж у меня голодный, наверное! - спохватилась я.

Серый тяжко вздохнул и продолжил сверлить взглядом стол.

- Может молочка? - виновато спросила я.

Вот же, забыла совсем про друга и стрескала всё!

От молока серый не отказался. Кое-как ополоснув миску из-под картошки в том же тазу, в котором руки мыла, я перелила в неё остатки молока и поставила на пол.

Зверь подошёл, понюхал и принялся жадно лакать.

- Сейчас, серый, и для тебя обед стребуем, - пообещала я ему, направляясь к двери.

Распахнула дверь и потребовала:

- Мясо нужно, свежее!

- Я же говорила! - заголосила Матра, прячась за спины Акайи, Иворга и ещё двоих, незнакомых мужчин. - Равка она! Всех нас погубит!

- Рот закрой, - цыкнул на неё Иворг, не оборачиваясь.

- А я тут… серому покушать бы, - стушевалась под пристальными взглядами всех присутствующих.

- Это и есть наша избранная? - подал голос пожилой седовласый мужчина, делая шаг вперёд.

- Да, старейшина Мранор. Это Татиана, - представил меня Иворг.

- Таня, - на автомате поправила я.

Седовласый мужчина склонил голову набок и принялся разглядывать меня с головы до ног. А глаза у него, мягко говоря жутковатые - светло-серые, почти белые радужки и маааленький такой зрачок. И вот эти глазки, пропутешествовав от подола платья, из-под которого торчали носки истрёпанных кроссовок, до лица, уставились прямо мне в глаза.

- Переодеть, - приказал седовласый, когда я не выдержала и отвела взгляд. - И бабу заткнуть. Нам только бунта не хватало, и так из-за полукровки все на взводе.

- Как скажете, - кивнул Иворг.

Матра охнула и попятилась, но её тут же подхватили под руки мои сторожа.

- Этих тоже сменить, - кивнул на них Мранор. - Акайя, поставь своих.

- Так они ещё после вылазки к Валиеку не отошли, - недовольно ответила Акайя.

- Потерпят, - отрезал седовласый. - Брон, она твоя, - бросил он напоследок и ушёл быстрой походкой занятого человека, которого оторвали от каких-то важных дел из-за пустяка.

Я не сразу поняла, что речь идёт обо мне. Дошло только когда последний из этой четвёрки - худенький мужчина лет тридцати пяти на вид, с чёрной, криво остриженной взлохмаченной шевелюрой и живыми, бегающими глазками выдвинулся вперёд и протянул, потирая руки:

- Интереснооо.