Любовь Черникова - Из-за грани к мечте [СИ]

Взгляд серых глаз стал испытующим, казалось женщина видит то, что другим недоступно.

— Такой у тебя вдосталь. Присядь-ка к огню и расскажи о своей беде. Я принесу тебе пряного вина, чтобы согреть тело и душу. У тебя там такой мороз…

Она передернула плечами. В этот миг точно морок рассеялся, и я вдруг увидела большой зал, с окнами во всю стену и необычным очагом посередине. Да и, вообще, все тут было каким-то диковинным, такого и в княжеском дворце не видывала. Вроде бы и просто все, да с выдумкой. Видать, великие мастера-умельцы поработали. Вокруг этого очага разместились другие гости, и всё как-то — бабы. Что же это за постоялый двор такой? Почти все глядели на меня с любопытством. Одна даже указала рукой на свободное место, и я не стала долго раздумывать, приняла приглашение.

Вернулась хозяйка с подносом, подала вино в странном прозрачном кубке. Поторопила:

— Ну, рассказывай.

Черная кошка, вившаяся у нее в ногах, бесстрашно запрыгнула мне на колени. Поставив маленькие лапки на плечи ткнулась прямо в губы мокреньким носом. Умильно чихнула и с независимым видом села умываться. Я погладила теплое тельце, вдруг ощутив, как с рваным выдохом расслабляется в груди тугой ком. Сморгнула пелену на миг застлавшую взор и уставилась в огромные окна, словно затянутые снаружи мерцающей пленкой — ничего толком разглядеть за ними неможно, но хозяйка меж тем покойна. Знать на них добрая защита стоит. Да и клинок мой больше не светится, громовик тин Хорвейга тоже не жжется. Нет здесь зла. Я перевела взгляд на огонь и, собираясь с мыслями, принялась наблюдать, как танцуют языки пламени. Сердце точно рукой стиснуло от плохих воспоминаний, но тут же внутри потеплело, точно зло с добром борется прямо у меня в груди. Вот ведь! Так торопилась, а с какого конца теперь к рассказу подступиться, не пойму…

Поднесла к губам кубок, вдохнула аромат и отхлебнула, ощутив, как живительное тепло мгновенно разливается по венам, оседая приятной слабостью в натруженных икрах. Кашлянула, прочищая горло, и заговорила, удивляясь, как хрипло и надломлено звучит мой голос:

— Один — Защитник. Тот еще мерзавец, но, пожалуй, один из самых искренних людей, что мне встречались. Второй полный загадок сагалийский ассасин. Да не простой, а глава клана. Кажется, я толком его так и не успела узнать… Хм… Кто бы мог подумать, что все так выйдет? Наши отношения начались странно, но обоих я полюбила всем сердцем…

Пауза, чтобы справиться с нехваткой воздуха. Как же трудно об этом говорить. Как свежа еще рана…

— Разве такое возможно, любить сразу двух? Теперь сама сомневаюсь… Иногда все совсем не так, как кажется. К примеру, сила, что дана мне Керуном, оказалось, не только и не столько в том, чтобы сражаться. Скорее меня сотворили щитом, но я так и не смогла их уберечь и спасти. Опустошение. Вот что я теперь чувствую. Леденящая пустота внутри, выедает ядом душу. Они погибли, а я ровным счётом ничего не смогла сделать.

Стиснув зубы, отогнала снова подступивший к горлу ком, всё равно слёз не осталось, лишь сухое удушье. Слушательницы сидели мрачные и тихо-тихо, точно каждая вспоминала что-то свое. Я снова с усилием вздохнула и покосилась на кубок, отпила еще немножко. Хотелось бы залпом, да только жизнь научила осторожности. Вон как и с глотка похорошело! И слова-то рекой, и голос заново прорезался. Утаив новый вздох, продолжила:

— Сегодня над Пустошью впервые взошло солнце. Мороз сковал грязь, и она оглушительно хрустела под подошвами сапог, обозначая каждый мой шаг.

Пламя в очаге затанцевало, сливаясь в образы, вроде тех, что я сама когда-то показывала еще тогда на празднике — в Ордене. Понурая фигурка, точно придавленная неподъемным грузом, бесцельно брела куда глаза глядят. Она подняла голову встречаясь со мной взглядом и вдруг я снова оказалась там, заново проживая былое…

Я шла, не осознавая толком, куда направляюсь. То и дело навстречу попадались недобитые твари, такие же потерянные и неприкаянные. Порой, они натыкались друг на друга и разбегались или же затевали грызню, но даже это делали вяло. Точно по привычке, без охоты. На меня порождения Излома совсем не обращали внимания. На земле вокруг повсюду лежали тела ратников, среди них встречались и рискнувшие зайти так далеко к Излому Защитники и даже братья Керуна в своих рясах.

Никогда не видела раньше столько тел.

Никогда раньше не была столь равнодушна к мертвецам…

Стая баргестов при свете дня напомнила утопленников. Их шкура больше не светилась, а висела осклизлыми шматами. Эти не дрались, сохранив остатки разума. Завидев меня, они будто обрадовались, завыли, задрав морды к небу. Это послужило сигналом, и в мою сторону направились еще несколько отродий: заковылял кошмарный «сенокосец» на несуразных лапах, две из которых отсутствовали, на еще одной не хватало сегмента. Споро перебирая ногами, торопилась сороконожка размером с корову. Поднялись два мертвяка преотвратного вида, захромали, пошатываясь — еще вчера они были княжескими ратниками, а теперь твари. Что ж, не иначе боги решили сделать мне подарок — возможность погибнуть в бою, так же как Пасита и Райхо.

Хриплый хохот, вырвавшийся из саднящей глотки, показался чужим. Отцовский нож сам прыгнул в руку, требуя крови. Засиял голубым рений. Пространство взорвалось воем тысячи глоток, одновременно вздрогнула и затряслась земля. Вскинув голову увидела, как на севере всколыхнулось серое море.

Стая весной?!

Обернулась, определяя источник новой опасности, и ошеломленно замерла — с юга во весь опор скакали сартоги — вся, дери ее Стая, несметная Орда!

Что ж, смерти осталось ждать недолго. Я криво улыбнулась, прошелестев пересушенным ртом:

— Ну? Кто первый?

Атаковал баргест, обдав гнилостным запахом. Я даже не пыталась призвать силу, ее не осталось ни капли. Качнулась в сторону за миг до того, как клыки коснулись горла. Промахнувшись, тварь пролетела вперёд и неловко приземлилась, подвернув лапу. Не жалея, я отвесила ей пинка, отбросив подальше. Второго баргеста сбил прямо в полёте волк — первый из добравшихся. Принялся остервенело рвать на части.

Лошадиный топот раздался уже совсем близко. Обернувшись, я закрылась от яркого света рукой — солнце ослепило, и силуэт привставшего в стременах кочевника, занесшего руку с копьем, показался вырезанным из мрака.

Вот и всё…

Выпрямилась, опустив отцовский клинок, и позволила себе слабость — закрыла глаза, все равно ничего не видно. Смерть достойная воина — добрая сталь всё лучше, чем поганые клыки гадких тварей.

Глухой удар справа. Протяжный скрежет. Яростный рык позади. Запах лошадиного пота, мертвечины и псины.

Почему я ещё жива?! Где спасительная боль, что заменит ту, что ест изнутри?