Диана Хант - Наложница дракона [СИ]

— Крак! — снова ответили мне, и я снова кивнула.

— Так драконица сказала, — доверительно сообщила я птице, посчитав нужным прояснить этот момент.

Гостья опять посмотрела на меня, склонив голову набок, и я поправилась.

— Ну, не сама сказала, понятно. Из нас двоих я только разговариваю. А… скажем, дала почувствовать, что ли. И вот еще… Почему-то я то сама себя драконицей чувствую, то мы с ней вроде как раздельно. Она сама по себе, я — сама по себе. Медитации помогли, кстати, я ее теперь лучше слышу… И оборот второй не настолько болезненный был, как первый… Акио говорит, в Альма-матер всем азам учат… А как туда добраться? Молчишь? То-то и оно.

— Крак! — сказали мне в третий раз, а затем улетели.

Я задумчиво посмотрела вслед птице, а потом вернулась к осмотру новой тюрьмы (поскольку своим домом я это место называть не собираюсь).

Кроме неприличных размеров ложа, глянув на смятые простыни на котором, я зарделась, здесь стояло еще две невысоких тахты, кушетка, которую тут же захотелось перетащить к окну. На тахтах и кушетке — подушки с кистями и воланами.

Два круглых столика перед диванчиками, и еще один, высокий и массивный. И все это — кипельно-белое! Я хмыкнула. То ли кому-то моя комнатка в другом мире запомнилась, а точнее, что питаю слабость к белым стенам, то ли здесь так принято. Ах да, они же Ледяные, им положено в эдаких снежных крепостях жить.

Несмотря на размеры и почти полное отсутствие мебели, комната пустой не выглядела. Или это просто я люблю пространство? Вдоль стен на изящных белоснежных постаментах стоят ледяные статуи — драконы и какие-то странные существа.

Кроме той двери, через которую ушел Исам, и которая оказалась закрытой (вот кто бы сомневался?) здесь еще три двери было. Я тут же сунула туда нос. За одной ожидаемо оказалась, как здесь принято говорит, купальня и удобства. Причем удобства из серии только удобства с крохотным умывальничком еще за одной дверью были, из чего я заключила, что выпускать меня отсюда в ближайшие лет сто не собираются.

А потом вспомнила слова хранителя из храма ветра, дракона, который к ним звал, но советовал пожить сначала хотя бы тысячу лет… И я прям мурашками покрылась, представив перспективку — прожить эту самую тысячу лет в этой белоснежной тюрьме в качестве наложницы белобрысого тирана.

В общем, я бассейн небольшой и водопадик в скале только взглядом окинула и обратно выскочила, потому что интересно же, что тут еще есть.

За соседней дверью обнаружилась гардеробная. Не такая роскошная, как у папахена во дворце, но вполне себе приличных размеров. Я, если что, такое недавно своей комнатой считала.

И если в том гардеробчике преобладали красно-золотые цвета, то здесь, ожидаемо, белые. А еще кремовые, серебристые, голубые, бирюзовые. «Кимоно» здесь тоже было, только не из таких плотных тканей, как в Огненном дракарате, а больше из легких, струящихся. А еще много платьев по крою на древнегреческие туники похожих. Прежде, чем одеться, я облазила все полки, ящики, шуфляды в поисках белья. И такового вообще не нашла! Разные платки, шали, накидки, какие-то парео, даже плащи с капюшонами, подбитые белым мехом… но ни чулочков, ни бельишка, — ни трусиков, ни бюстиков!

— Вот, значит, как. Бельишка наложницам не полагается, — сквозь зубы процедила я. — Учтем.

Кто-то сильно, просто очень сильно нарывался. Можно даже сказать, уже нарвался. И я буду не я, если этот кто-то скоро сам не пожалеет об эдакой вот драконьей тирании!

— Гад чешуйчатый, — вырвалось у меня. — Ничего, от папахена ушла и от тебя уйду.

О том, что, если бы не Исам, уйти от папахена мне бы не удалось, я как-то старалась не думать.

Но прежде чем строить план побега, нужно было все-таки одеться. Нет, покрывало прекрасно грело, и вообще было очень удобным, но хотелось чего-то более существенного и менее скользкого.

Порывшись в вещичках, остановила выбор на легком белом платьице наподобие греческого хитона, с пояском. Ткань, конечно, тонкая, но тут все такое, зато это хотя бы длинное, до пят. Правда, с разрезами по бокам, высокими такими, если что, побегать можно. А что касается выреза… что ж. При некоторых блондинистых не буду наклоняться.

Теперь волосы. Возле большого овального зеркала в серебряной раме нашлись разные шпильки-гребни-заколки. Осмотрев богатство, а богатство в прямом смысле, потому что каждая, даже самая завалящая шпилечка была украшена жемчужиной или сверкающим камушком (и вряд ли стекляшкой), я хмыкнула и пробормотала под нос:

— И ни одной резинки или крабика! Он же не бабушку мою очаровать решил, а меня… Вот что бывает, когда мужчины пытаются…

Что мужчины пытаются, я не договорила, моим вниманием еще одна шкатулочка завладела, больше на сундучок похожа.

Приоткрыв крышку, я ахнула: здесь в футлярах и без них лежали разные цацки: кольца, серьги, ожерелья, браслеты, диадемы и еще небо знает, что, и все такое блискуче-переливательное, что стаю сорок хватило бы от счастья с ума свести.

В папахенском дворце мне украшения тоже полагались, но здесь, сразу видно было, побогаче как-то… Или это я уже разбаловалась.

К цацкам я с детства как-то равнодушна. До четвертого класса, помню, носила перстенек (пока налезал), который Виталий Владиленович в тире выиграл. Крохотное такое колечко с цветной стекляшкой, уж на что под конец облезлое, жалкое, а снимать не хотелось. Ну так то отчим дарил, которого я даже про себя боялась папой назвать, благоговела, а тут… Чешуйчатая блондинистая зараза, возомнившая себя богом и господином.

— Ничего, он еще очень-очень пожалеет, — сказала я, обувая сандалики. На плоской подошве, тоже в греческом стиле, с ремешками-завязочками.

Волосы расчесала и решила распущенными оставить. А этими гребнями и шпильками пусть сам пользуется.

Выходя из гардеробной, взглянула в зеркало: на меня смотрела темноволосая девушка с нежной кожей, лицом сердечком, стройная, можно сказать, худенькая, но с манящими формами. От всех этих перелетов-оборотов лицо осунулось, чуть заострился нос, а ярко-зеленые глаза с серебристыми крапинками кажутся просто огромными.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы отметить: что-то неуловимое поменялось в облике после обретения дракона. Что? Присмотревшись, я отметила, что черты лица не стали хищными, как у других драконов, наоборот странным образом смягчились, но стали какими-то аристократичными, что ли? А еще, что из-за перенесенной болезни, вызванной противостоянием папахену, под глазами пролегли круги, а сам взгляд стал каким-то настороженным…

Я приблизила лицо к зеркалу и ахнула: зрачок чуть вытянулся. Если не приглядываться, это не бросается в глаза, к слову, у Исама и Кеншина я ничего подобного не замечала, но это должно быть оттого, что драконы владеют магией. Вон они как ловко переодеваются вместе с оборотом. И шмотки прям настоящие получаются, я щупала.