Джейн Доу - Жених для Красной Шапочки, или Чудовище моей мечты [litres]

– К Наоми обоих. На перевоспитание, – взглянув на пленных, озвучил свое решение Смотрящий за Альва-Арной с жалостью, замешенной на презрении. – А это, – он ловко подхватил пушистую тушку, из которой вылетел лесной дух, – в костер, чтобы был шанс на перерождение.

– Лет через двадцать? – недовольно поморщился Роки, зависнув в воздухе.

– В лучшем случае, – с толикой злорадства ответил Джетт. – Учитывая твои заслуги, может, и через сто двадцать, как знать.

– Это мы еще посмотрим! – буркнул бестелесный заводила, обернувшись огненным мячиком, который, как шаровая молния, умчался в лес.

– Силки для духов поставить? – спросил Сорас, поднимая с земли бледных, как мел, парней, которые, казалось, еще немного – и бухнутся в обморок.

– Не стоит. Никуда он не денется. Без магической привязки к этому миру Великое пламя само поглотит его душу.

А тем временем…

Я рисовала чудовище…

Большое, рыжее, лохматое, с волчьей пастью и горящими огнем глазами – все по канонам жанра. Заколдованный принц и нежная дева в спущенном на одно плечико сарафане. Идеальная парочка для первой работы на конкурс. Идеальная… по задумке. Да и исполнение можно было назвать вполне сносным, но… меня не устраивало! В картине не чувствовалось жизни. Она напоминала иллюстрацию для книжки о красавице и чудовище, а вот свою собственную историю, увы, не рассказывала.

Где индивидуальность, где эмоция, которую должен прочувствовать каждый, кто взглянет на холст? Где душа художника, вложенная в маленький шедевр? Нету!

Мама всегда говорила, что музыка должна идти из самого сердца. В ее случае музыка, ибо она виртуозно играла на скрипке, независимо от времени суток и выбранного для концерта места. В моем же варианте речь шла о живописи. Как папа терпел под своей крышей сразу две творческие натуры, да еще и с чисто женскими закидонами – ума не приложу. Он вообще у нас личность героическая. Умудрился уговорить свободолюбивую маму выйти за него замуж в течение полугода, и до сих пор она жила с ним, даже не глядя на сторону. Нашла свою половинку, как частенько говорила мне по видеосвязи. Естественно, с намеком.

Хорошая у меня все-таки мама. Взбалмошная, энергичная и в то же время мудрая, понимающая. Сама не знаю, как в одной женщине уживаются такие разные черты. Папа встретил ее, когда был в заграничной командировке. Увидел выступление в клубе и понял, что без нее никуда не уедет. С той первой ночи и началась продуманная осада «крепости» по имени Наталья. А спустя два года у них появилась я.

Несмотря на то что петь я тоже любила и легко могла сбацать что-нибудь веселенькое на скрипке, моей стихией стало изобразительное искусство. Я балдела от аромата масляных красок, погружаясь в особый мир фантазий, которые оживали в моих картинах. Мне нравилось рисовать и в графическом редакторе тоже, но такого кайфа, как, к примеру, сейчас, я, увы, не испытывала.

Расположившись на диване в гостиной, я расставила на низком столике краски, кисти, палитру и прочие необходимые для работы инструменты, взяла один из холстов и принялась творить. Не от того, что вдохновение взыграло, просто мне срочно требовалось чем-то себя занять в ожидании Джетта, который, как и Миранда, на звонки не отвечал. Только у него, в отличие от невестки, была уважительная причина – в лесу, как показывала практика, связь брала не везде.

Однако рано или поздно Смотрящий за Альва-Арной явится домой, и нам все-таки придется объясниться. Обдумывая разные варианты предстоящего разговора, я незаметно увлеклась работой. Не столько сюжетом, сколько деталями. Прорисовать шерстинки на мохнатой шубе двуногого зверя, добавить алых красок чуть приоткрытым девичьим губам, заменить светлые волосы героини на черные просто потому, что так захотелось – чем не интересное занятие? Настолько интересное, что, поглощенная им, я не заметила, как вернулся хозяин.

– Красиво, – сказал он, встав за моей спиной.

Рука дрогнула, и кисточка мазнула по холсту, перечеркнув девичью грудь, которой героиня самоотверженно прижималась к мохнатому торсу кавалера.

– Привет, – пробормотала, не оборачиваясь. А я, наивная, полагала, что победила неловкость, сто сорок пять раз отрепетировав в голове нашу встречу. Выходит, нет. – Голодный? – спросила, вновь начиная рисовать. Машинально, бездумно, просто чтобы что-то делать. – Могу приготовить омлет, – предложила, подняв-таки на него глаза, когда Джетт, обойдя диван, встал напротив.

– Приготовь, – чуть улыбнулся он, наблюдая за мной.

Там же…

Она рисовала чудовище…

И в оборотне с ее картины Джетт угадывал собственные черты, разве что масть отличалась. Всего-то и стоило сменить ипостась и подойти к зеркалу, чтобы увидеть лохматого монстра с волчьей головой и когтями, ранящими не хуже острых клинков. Смотрящий давно свыкся со своей звериной сущностью, но обнаружить ее на холсте Александры стало для него потрясением. Безусловно, приятным.

Найдя художницу, занятую работой в просторной гостиной, объединенной с кухней, он минут пять любовался ею, с удовольствием отмечая, что она не сменила его рубашку на свои родные вещи, которые лежали в шкафу гостевой спальни. Не нашла сумку или просто не захотела переодеваться? И если первое, то что же тогда у нее под рубашкой? Прикрыв на пару секунд глаза, Джетт справился с реакциями тела на собственные фантазии и вновь сосредоточился на картине. Только когда рассмотрел ее, удивлению его не было предела, а на душе, как это часто случалось в присутствии художницы, стало тепло.

Его зеленоглазое солнышко увлеченно красила зверолюда, обнимавшего свою избранницу, и вовсе не считала это чем-то ужасным, недопустимым, зазорным. Убежденность Джеттеро в неизбежной негативной реакции Алексы на мир двуипостасных дала крен, постепенно уступая место всколыхнувшейся надежде. А желание Али накормить его омлетом вселило уверенность, что вечер будет куда приятнее дня. Жаль, цветы завяли… скромный букетик наверняка порадовал бы гостью. Или нет.

– Ты не против? Я тут похозяйничаю, – с деловым видом сказала она, упорно избегая встречаться с ним взглядом.

– Хозяйничай. – Опустившись на высокий табурет возле барной стойки, Джетт подпер кулаком щеку и принялся наблюдать за художницей. Она гремела посудой, доставала из холодильника продукты – резкие движения, нервные. Что-то мучило его солнечную девочку, но что именно? – Ты здорово рисуешь, – сделал комплимент он.

– Спасибо, – буркнула Алекса, нарезая ветчину для омлета.

– А почему на картине оборотень? – нарочито равнодушно спросил он.

– Тема вдохновляет. – Она нервно усмехнулась, явно думая о вчерашнем приключении.