Джейн Доу - Жених для Красной Шапочки, или Чудовище моей мечты [litres]

Она лежала на животе прямо на полу, сосредоточенно вносила одно требование за другим в длинный список на нескольких листах и забавно покачивала босой ножкой, которая неизменно привлекала его внимание. Так и хотелось перехватить узкую ступню, погладить маленькие пальчики, пощекотать розовую пятку, чтобы отвлечь наконец эту деятельную особу от придумывания брачного договора.

Что там только не значилось уже. Например, кофе в постель. Подавать его полагалось по графику: она ему – по четным числам, он ей – по нечетным, но допускались и исключения. Работу по дому Аля тоже распределила, взяв на себя готовку и мытье посуды, ему оставила стирку и пылесос. Хотя и здесь, как в большинстве случаев, пометила, что возможны варианты.

Действительно важными ему казались всего пять условий:

1. Раздельные кошельки, но общий семейный бюджет, в который ежемесячно должны были скидываться оба.

Он бы без проблем взял на себя ее содержание, но Алекса настаивала на самостоятельности. Что ж, ладно. Любой пункт из ее чудо-списка можно будет откорректировать после обряда.

2. Отсутствие измен, пока брак в силе.

Эту строчку она подчеркнула дважды, заострив на ней особое внимание. Если же семейная жизнь не сложится, Аля предложила мирно разойтись, утаив от окружающих наличие брачных уз. Свадьбу по людским законам она и вовсе отказалась играть в ближайшие полгода-год, назначив тем самым испытательный срок для их отношений. Он не возражал, позволяя ей чувствовать себя рассудительной и на редкость практичной, хотя для себя уже твердо решил: не отпустит. Если бы она его испугалась, оттолкнула, сказала, что он ей противен – у нее был бы шанс уйти. А так все, попалась Красная Шапочка.

3. Не распускать руки.

Это относилось к нему, хотя у него и в мыслях не было обижать жену.

4. Не разбрасывать, где попало, рабочий инвентарь.

А это она уже написала для себя, прекрасно зная свои вредные привычки.

5. Любую конфликтную ситуацию решать за столом переговоров.

Этот пункт, пожалуй, понравился ему больше всего. Остальные двадцать были из разряда «что бы еще придумать, чтобы не было скучно».

– И да, никакого интима… – начала записывать очередную гениальную идею она.

– Я против! – заявил он, схватив таки ее за пятку.

– Ты не дослушал! – воскликнула Алекса, пытаясь освободить ступню из его хватки. – Щекотно! Отпусти! – захихикала она. – Никакого интима в звериной ипостаси! – пояснила, вырвавшись. – Мне нравятся ролевые игры, но всему есть предел… ай, да прекрати же! – потребовала художница, когда он снова начал охотиться за ее ногой.

Обманный маневр. Пользуясь тем, что Аля отвлеклась, Джетт ловко выхватил у нее из-под носа пачку листов вместе с выроненным карандашом и швырнул их на диван.

– Эй?! – возмутилась она, садясь. – Как же договор?

– К черту договор! – Он снова опрокинул ее на ковер, но на этот раз спиной. – Я тебя не обижу, даю слово. И не дам в обиду другим.

– А если…

– А если что-то пойдет не так, мы, как ты верно написала в пятом пункте, обсудим проблему и найдем решение. Вместе.

Какое-то время Алекса молчала, задумчиво покусывая нижнюю губу, с которой он не сводил глаз, а потом неуверенно пробормотала:

– Давай попробуем. Выбора-то все равно нет. Только…

– Что?

– Намаешься ты со мной, Джетт, – вздохнула она, обнимая его за шею. – Мне постоянно говорили, что я тот еще подарочек. И родители, и друзья, и парни…

– Что они понимают! – шепнул он, целуя ее губы.

Нежные, податливы… с горьким привкусом шоколада, оставшимся после недавнего чаепития. Но насладиться процессом им не дали. Требовательный стук в окно вынудил оторваться от девушки, чтобы узреть четырех белок, вооруженных мухоморами, точно флажками, и намотанную на куст тряпку, на которой было краской написано: «Даешь искусство в массы!» Судя по исполнению, готовились лесные шельмы заранее, сейчас же просто привели план в действие. Причем план этот уже ночь, как не актуален, потому что Алекса и без лозунгов согласилась работать с Роки.

– Ух ты! Белочки, – запрокинув назад голову, умильно протянула художница.

– Мертвые белочки, – сказал Джетт, поднимаясь.

– Почему?

– Потому что мне внезапно захотелось пойти пострелять.

– Да ладно тебе! – рассмеялась Аля. – Проще задвинуть шторы. К тому же у меня к тебе дело. – Она тоже встала.

– Это какое же?

– Хочу увидеть товар лицом. – Он вскинул бровь, не до конца понимая, к чему она клонит. – Покажи мне свою звериную ипостась, Джетт. Должна же я знать, за кого выхожу замуж.

– Уже вышла… отчасти.

– Тем более.

Некоторое время спустя…

Я смотрела на менявшегося мужчину с чувством ученого, которому довелось узреть редчайший артефакт. Уговаривать его пришлось долго. Джетт отказывался покрываться шерстью, ссылаясь на проклятие, с которым не стоит шутить, на мои нервы, которые не следует проверять на прочность, и еще много на что, однако моя настойчивость вкупе с обещанием танца с раздеванием, который я ему задолжала, взяла верх над мужским упрямством. Хотя, подозреваю, это я взяла бедного мужика напором.

А чего он хотел? Предупреждала ведь, что не подарок!

И вот мой так называемый супруг, сдавшись на милость победительнице, снял с шеи светящийся кристалл, блокирующий чары, вместе с множеством других амулетов, которые, по словам лесника, помогали видеть порталы, защищали от насекомых, активировали по мере надобности заклинание «отвода глаз» – одним словом, обладали массой полезных свойств. Я аж позавидовала. Вслух. И мне тут же пообещали подарить такие же, даже лучше. А потом началось оно – превращение.

Джетт менялся плавно, без боли, без ломающихся костей, как показывали в фильмах про оборотней, без зловещего звукового сопровождения и без прочей жути. Его облик смазывался, подобно свежей глине, из которой стремительно вылеплялся новый образ. Фигура трансформировалась, но не так чтобы сильно: плечи стали мощнее, шея чуть выдвинулась вперед, руки удлинились, как и лицо, одинаково похожее теперь и на волчью морду, и на жутковатую человеческую физиономию. Если бы не ее настороженное выражение и не вопрос, застывший в желтых глазах, я могла бы даже испугаться, а так лишь смотрела на оборотня и молча офигевала.

Параллельно с этими метаморфозами он покрывался шерстью: светло-русой с серебристым отливом, как его волосы. Штаны, надетые на нем, волшебным образом растаяли. Я стояла с приоткрытым от удивления ртом и завороженно наблюдала, как на моих глазах творится чудо. Вернее, появляется чудовище. Большое, мохнатое – настоящая живая натура для картин! А еще огромная плюшевая игрушка, которую очень хотелось потискать. Больно мягкой казалась его лоснящаяся шерсть, в некоторых местах короткая, точно бархат, а в других, напротив, длинная, густая – хоть косы заплетай!