Наталья Самсонова - Узы чужой воли [СИ]

В Вейске было всего одиннадцать четырёхэтажных и три пятиэтажных дома. Этот - последняя пятиэтажка. Говорят в столице построили дом с шестью этажами и мансардой, и он простоял целых два месяца, прежде чем рухнул.

Здание мне понравилось сразу - три парадных крыльца, уютные балкончики, как раз встанет крохотный круглый столик и стул. Вокруг палисадник, окруженный забором, немного неухоженный, но очень милый. Вверх по стенам ползет плющ, но до пятого этажа еще не добрался.

Хозяйкой квартиры оказалась пожилая женщина. Она уже купила себе отдельный дом и хотела поскорее начать ремонт. Вот только желающих на квартиру пока не находилось.

- От цены я не отступлю, - серьезно и степенно произнесла она. - Мой покойный муж был мастером щитов, и посмотрите, все рамы и подоконники защищены не только от лихих людей, но и от ветра, непогоды, старения! Эта защита дорого стоит, да и сам дом не из дешевых. Лестница, если встать на первую ступеньку и задержаться, сама вас поднимет в мансарду. Четыре комнаты здесь и огромная мансарда на всю площадь квартиры. Хотите - ставьте перегородки и делайте комнаты, хотите - устройте танцевальный зал. Что хотите, то и творите.

На осмотр квартиры я потратила почти четыре часа. Пол придется менять, а вот окна и двери великолепны. Если нанять мастеров, то ремонт закончится, едва успев начаться. Прокрутившись в последний раз и заглянув на кухню с современным маговодопроводом, я решительно произнесла:

- Пойдемте в банк. Беру.

К нашему общему раздражению, на оформление сделки ушло почти две недели. Но хозяйка отдала мне ключи и разрешила делать ремонт - чтобы по завершении бумажной волокиты я могла сразу въехать.

После мрачности и основательности особняка Орси мне хотелось света, воздуха, прозрачности и легкости. Я выбрала нежно-голубую обивку для гостиной, стены в спальне приобрели сиреневатый цвет с золотистыми крапинками. А комната для гостей стала бежево-персиковой. Над кухней пришлось поломать голову, но в итоге я предпочла новинку - тонкие пластины из мрамора. Они как-то приклеиваются прямо к стенам. Мастер решительно заверил меня, что уже имел дело с плиткой. И я успокоилась.

В самой маленькой комнате я устроила кладовку-гардеробную - мне не хотелось видеть где-либо громоздкие шкафы. И пусть со своим новым состоянием я могла купить еще одну, соседнюю квартиру и проломить стены... Хотелось уюта.

Переезд я отметила скромно, в компании Лильсы, Асии и Элизы. Эдвард пытался навязаться тоже, но я была непреклонна. Мы еще не родственники, и я не обязана терпеть его. Вот когда Элли станет его женой, тогда и начну приглашать его в свой дом. Скрипя и зубом, и сердцем.

Но уже утром, проснувшись, я поняла, что не вижу своей дальнейшей жизни. Имея состояние, я могла не работать. У меня нет образования или хобби. Вот только жаловаться как-то глупо. Да и на что? На богатство? Я бы такого жалобщика первая на смех подняла.

На самом деле причина моей хандры была в том, что Донал перестал писать. Утомился или забыл меня. Ненадолго же его любви хватило. Я и то год по нему страдала, от момента устройства на работу и до того самого вечера. Да и после - тоже.

Целая неделя прошла в апатии. Ворох писем - какие-то знакомые, коллеги, Ита, внезапно объявившиеся дальние родственники. Все резко захотели со мной общаться. Надо же, как быстро разносятся слухи. Когда есть деньги - ты уже не калека не-маг, а «юная, красивая и немного наивная» девушка, которой необходим «надежный друг в столь опасном, изменчивом мире». Вот про изменчивый мир - это прямо в точку. Я просто вижу, как мир и люди в нем меняются. Стоит только сверкнуть банкнотам.

И что самое интересное, каждое письмо несло подобный посыл. Кроме Итиного. Она единственная порадовала меня чесоточным сглазом и теплым «Чтоб ты сдохла, сучка удачливая. С любовью, Ита». Я даже не понесла ее письмо полисменам. Последствия сглаза сняла Элиза, а я просто порадовалась, что хоть кто-то в этом мире равномерен и стабилен.

Асия звонила каждый день, рассказывала о приюте, радовалась, и я ловила себя на том, что и мне хочется для себя дело по душе. Наверное, именно поэтому наконец выбралась из своего убежища и отправилась к ней.

Сидя в уютном кабинете подруги, я с улыбкой рассматривала все ее многочисленные дипломы. Теперь это были не просто вкривь и вкось налепленные на стены бумажки, а убранные под стекло документы в строгих, деревянных рамочках.

- Ну и как она, свободная жизнь? - тихо спросила Асия, когда мы заварили чай по третьему разу.

- Да так себе. - Я дернула плечом. - У меня появились поклонники.

- Вместе с деньгами?

- А то ж, - хмыкнула я.

- Гони в шею, - лениво бросила Асия.

- Да гнать некого, письма шлют.

- А он?

- А он не шлет. Элиза меня сдала?

- С потрохами, - фыркнула Асия.

А я поразилась тому, какой счастливой и спокойной она стала. А еще тому, что в ее кабинет без стука влетела стайка счастливых, веселых и чумазых детей. Они притащили огромный холст, на котором, среди буйства красок, угадывалась женская фигура.

- Это вы! И вам! - радостно объявила старшая девочка. На меня никто не обратил внимания.

Асия, восхитившись должным образом, выдвинула ящик стола и угостила детей карамельками.

- У нас традиция такая, - пояснила она. - Конечно, времени прошло всего ничего, но у детей должно быть что-то постоянное. Пароль-отклик - и ошибаться нельзя. Они слишком много пережили, и сейчас им необходима стабильность.

- Тебе нужна волонтерская помощь?

- Есть подозрение, - прищурилась Асия, - что эта помощь нужна тебе. Не желаешь ли привести в порядок наш розарий? Элиза сказала, под твоими руками должны зацвести даже самые капризные цветы.

- Да, должны. Я не могу использовать магию, но щедро делюсь ею с миром. Ривал дал мне несколько книг, интарийских. Раньше только интарийки рождались такими. А теперь и люди начали. Вот только если там это почет и уважение, то у нас... Эх. Ладно, я приеду завтра, пусть твой розарий начинает дрожать и бояться.

Тем вечером я впервые ложилась спать с нетерпением и предвкушением будущего дня. И еще лениво прикидывала, что нужно, чтобы плющ, наконец, дорос до моих окон...

***

Книги не соврали. Чем больше я работала руками, тем легче мне становилось. Хотя определенно на будущее стоит выбрать что-то менее трудоемкое. Зато я больше не просыпаюсь среди ночи и не проверяю ноги - зажили ли порезы? Порезы, от которых не осталось даже шрамов.

Сегодня я сижу в кафе с сестрой и ее раздражающим будущим мужем. И если верить Элизе и Эдварду, Донал уехал из города. Мне больно, но гаденькая, непонятная ухмылочка Эда бесит неимоверно. И какой-то бес толкает под руку, тянет за язык, и лишь сильнейшим усилием воли я сдерживаю дурной нрав.