Наталья Самсонова - Предавая любовь [СИ]

Так что сейчас я стояла у магазина и ждала маму. Мы собираемся выбрать обои и сделать заказ. Рядом со мной господин Паккер, старший среди нанятых Броком строителей.

— А вот и мама, — вздохнула я. — И мелочь.

— А у мелочи есть имя? — заинтересовался Паккер.

— Пока нет, они с отцом судятся. Он хочет алименты получить, — со злостью сказала я.

Это все тянется с самого их переезда. Меня порой колотит от бешенства! Алименты от жены с новорожденным ребенком на руках. Но мой дорогой друг взял все на себя и направил в сектор своего адвоката. Тот, наполовину оборотень, приехал оттуда с двойной победой — суд признал требования господина Толминсона неправомерными и еще наш адвокат встретил свою судьбу. И отмена поправки на их отношения никак не повлияла.

В строительном магазине мы повеселились от души: мама самозабвенно ругалась с господином Паккером, мелкая то спала, то требовала внимания и за всем этим с огромных каблуков наблюдала я. Увы, у нас никогда не было денег и по магазинам мы ходили быстро. Зашли, взяли по списку и на выход. Для меня ничего не изменилось, в продуктовом я сгребаю все с полок в корзину и иду на кассу. Порой, разбирая пакеты, поражаюсь — зачем куплено?! Иногда приходится что-то выкидывать. В общем, это я к тому, что жизнь меня не готовила к трехчасовому забегу по строительному магазину. Клянусь, к моменту, как мы сели в машину господина Паккера, ноги полностью потеряли чувствительность.

— Предлагаю заехать в посудную лавку, — оживленно сказала мама.

А я, подавив мученический стон, попросила остановить машину. И в первом попавшемся магазине купила следки и кроссовки. Все, теперь я готова ко всему.

Кроме того, что нас с сестрой бросят в тени детской площадки. Мы смотрели друг на друга с некоторой опаской и сдержанным ожиданием. По крайней мере так думала я. А она, чуть-чуть подождав и не обнаружив мамы, напряглась, натужилась и зарыдала.

Я укачивала ее, я ей пела, корчила рожицы, дула на нее — ни-че-го! Абсолютно не пробиваемый ребенок. В общем, к возвращению матери я сама была готова зарыдать. А оказалось, что малышка просто испачкала свой подгузник. Подгузник, разработанный специально для оборотней — не пропускающий запах. Странно, мне казалось, что смысл в том, чтобы как можно быстрее помыть и просушить детскую попку. А не мариновать его там, с «абсолютным отсутствием запаха».

На мое ворчание мама только отмахивалась и, когда мы подъехали к моему старому дому, спросила:

— Почувствовала себя немножко матерью?

— Мы с сестрой почувствовали себя брошенными детьми, — буркнула я и добавила, — кроме шуток, мам. Так нельзя делать. Такие приключения скорее отвратят женщину от материнства. Паника, крики и осознание себя никчемной неудачницей как бы не несут в себе ничего позитивного.

— Ворчунья, — рассмеялась мама. — Давайте прикинем, что и куда поклеим?

Откуда, откуда в этой женщине столько энергии?! В общем, стоит признать, что отвлечение внимания удалось на славу. Когда я вползла в нашу с Броком квартиру, меня хватило лишь на одно: переодеться и замереть на диване. В постель улечься было невозможно, раньше она казалась узкой и тесной, но когда Ламертан уехал… Для меня одной там слишком много места.

— Доброй ночи, Брок, где бы ты ни был, — прошептала я и укрылась пледом.

Пусть я проснусь от его поцелуев. Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Но я никогда не была особенно везучей. Поэтому проснулась от назойливого солнечного лучика. В квартире ничем не пахло, кофе пришлось варить только на себя, а порция все равно вышла двойная. Да и налила я ее в две кружки.

Он жив, это совершенно точно. Вот только в порядке ли? Ощущать раны на расстоянии никто не может, даже истинные половинки. И от этого только страшнее.

За неделю мы успели отремонтировать весь дом. Мама летала как на крыльях, даже сестренка притихла и начала меньше плакать. Хоть мама и говорила, что она просто стала старше. Насколько старше, на неделю?

Ни от кого не было ни строчки. Нет, Вик писал исправно, я так же исправно появлялась у себя в редакции. Позировала, давала интервью, даже завела собственную колонку «модных советов». Большую часть из которых писали штатные журналисты. Потому что мои советы «об изнанке модельного бизнеса» нельзя озвучивать. Ну нельзя так нельзя, хотя, как мне кажется, это придало бы журналу особый колорит.

Сегодня мы с Виком, Лайрой и Лиром идем по «памятной дороге» — выставка работ Лира, посвященная безвременно ушедшему Алеззи, затем посещение кладбища и после него посещение новой скульптуры «Фото на память». Вик отказывается говорить, что именно там увековечили, но хочет сходить туда со мной. Чтобы рассмотреть выражение лица.

Собиралась я очень тщательно. Все же подобные мероприятия для меня в новинку. И не хотелось бы оскорбить память друга.

Темная юбка с запахом, темная водолазка, нитка черного жемчуга на шею и пуссеты с ним же в уши. И ни грамма косметики, я даже лак вчера с ногтей сняла.

С обувью пришлось повозиться — месить землю шпильками не хотелось, босоножки не вариант. Когда я почти отчаялась, в дверь позвонил курьер. Вик прислал мне удобные туфли на невысокой платформе. Без него я бы действительно пропала.

Через два часа мы уже были на месте. До открытия выставки три часа, а все уже навзводе. Лир ходит с опущенной головой и красными глазами, явно плакал где-то в уголке. Все фотографии закрыты тканью, а нанятые для обслуживания выставки девицы сбились с ног, в поисках «тех самых бокалов, девочки, ну-я-же-говорила». Все же Лайра очень строга. Я не вижу разницы в бокалах, а ей даже два миллиметра важны.

— Да ладно тебе, ну будут не такие высокие бокалы, что ж с того? — попробовала я успокоить ее.

— Ты с ума сошла? Мы же вовек не отмоемся! Два стола с шампанским бокалы одного вида, а третий — другого?! Да нас же с дерьмом смешают, припишут отсутствие толерантности и хорошо, если не назовут…

— Я поняла, поняла. Где ты в последний раз видела последнюю коробку бокалов?

— На том столе, — Лайра махнула рукой и тут же устремилась в противоположную сторону, там кто-то раскладывал фрукты. Сочувствую бедолаге.

Было хорошо слышно, как Лайра распекает какую-то девчонку за «идиотический непрофессионализм» и «феерическую глупость».

— Что там случилось? — чуть гнусаво спросил Лир.

— Фруктовые канапе выставили на столы.

— Так, а разве не надо было?

— Три часа до открытия выставки — заветрится, яблоки потемнеют, — я пожала плечами и погладила парнишку по плечу, — как ты?

— Не уверен, что стоило все это затевать, — он пожал плечами.

— Лучше ты, чем другие. Алеззи все равно был вынужден фотографироваться, но если в твоих кадрах есть жизнь, любовь и красота, то другие… Ну не выходил он толком на фото, не выходил. Они бы надергали абы чего из прошлых выпусков журналов или с любительской съемки и что? Лучше бы было?