Наталья Самсонова - Предавая любовь [СИ]

Брок, узнав про Лайру, послал Вику поздравительную смс и скинул несколько адресов. Когда я спросила, что там, мой любимый загадочно усмехнулся и ушел к Лиру — того атаковало сразу несколько пираний. Эти хищницы видели, что фотограф несколько не в себе и пытались выцарапать из него хоть немного грязи. Но наш Лир был эффектен и эффективен. Выслушав все грязные инсинуации, он широко улыбнулся и коротко, неполиткорректно послал журналисток на… На самую короткую и емкую вербальную форму мужского детородного органа.

А я, поковырявшись в сети, узнала, что у Брока крайне сомнительное чувство юмора. Он послал Вику адреса двух травников, специализирующихся на составлении успокоительных сборов.

Выставка закончилась, я позировала рядом с Лиром и пыталась улыбаться. Вот только мне все это время казалось, что я повернусь, а там Алеззи. Что это его рука лежит на моей талии, что это именно он пихает мне бокал и передает слово. Лир был удивительно похож на своего кумира. И при этом он был собой. Он был моим дорогим другом, и я уверена, что по дороге жизни мы все пойдем вместе. Вик и Лайра, Брок и я, Лир и его фотокамера. Мне почему-то упорно кажется, что он вряд ли найдет свою половинку.

Когда зал покинул последний гость, мы не стали прибирать. Оставили все как есть и вышли сами. Брок остался включать сигнализацию и закрывать двери, а нам велел спускаться в суизи.

Лир был слишком бледен. Сев на заднее сиденье, он откинул голову на подголовник и прикрыл глаза, явно пытаясь удержать слезы.

«Брок не обидится», — решила я и устроилась рядом с фотографом. Вытащив из клатча плоскую флягу я открутила крышку и протянула Лиру:

— Сделай глоток.

Он, удивленно посмотрев на меня, перехватил емкость и, отпив, с трудом удержал кашель.

— Ядерная смесь.

— А то, — хмыкнула я и щедро отпила. — Что? «Не люблю» — не значит «не пью». Сегодня очень тяжелый день, небольшой допинг не будет лишним.

Однако дальше было проще. Мы заехали в цветочный, набрали всего и разного — Алеззи любил цветы. Затем кладбище. Могила завалена свежими цветами и свечными огарками, неподалеку слоняются фанаты с красными зареванными глазами. Нам никто не сказал ни единого слова. Положив цветы, мы с Броком отошли, позволив Лиру немного постоять в одиночестве.

Вернувшись в машину, фотограф от души приложился к фляге и негромко сказал:

— Он учил меня снимать.

— Я догадалась, — тихо ответила я.

— Хорошо, — кивнул Лир.

Новым скульптурным ансамблем оказались мы с Алеззи. Вот так я вляпалась в историю. Они восстановили один из кадров фотосессии «Поправка двадцать девять. Истинное счастье». Даже чуть больше, потому что напротив меня стоял Алеззи. В его руках была камера, а сам он был очень расслаблен. Мы с Лиром переглянулись и фыркнули — такого дебильно-умильного лица у него не было никогда. Маэстро всегда был в движении, ни единой спокойной минутки. Он горел, спешил жить и подгонял других. А не вот это вот.

— Как смогли, — вздохнул Лир. — Хочу домой.

Брок приобнял нас обоих за плечи и увел к машине. А потом мы все оказались дома. Как ни странно, но Лир не протестовал, когда мы заехали в магазин, а потом завалились в нашу с Броком квартиру. Дом там, где семья. Значит, у нас очень много домов.

Мы пили коньяк, смотрели фотографии, вспоминали разные истории. То Лир, то я начинали заливаться слезами, а Брок терпеливо нас успокаивал. И даже иногда рассказывал о своем опыте общения с Алеззи. Сугубо положительном. Хороший был вечер, хоть я и не помню подробностей. Мы закрыли эту жизненную страницу. Душа еще будет болеть, но все долги отданы.

Прошел год. За это время Лайре удалось приучить меня к деловым костюмам, а Лиру к драным джинсам, кроссовкам и путешествиям по секторам. Брок только посмеивался и всегда был готов сорваться в путешествие. Свой самый главный вопрос — продлевать или нет защиту от нежелательной беременности я решить не смогла. Точнее, смогла — продлила. В конце концов мы молоды, у нас только-только все началось. Нужно вначале хоть немного насытиться друг другом, иначе ребенку может не хватить внимания родителей.

Не то чтобы я хочу покритиковать молодых родителей в лице Лайры и Вика, но они действительно слишком поспешили. Подруга моя оказалась «немолочная», что нехарактерно для оборотней. Поэтому с тех пор, как малышка начала держать головку, она попеременно гостит у Лира и у нас с Броком. А родители, поймавшие вторую молодость, куролесят по курортам. На день-два, не больше. Но два-три раза в месяц. В общем, я не хочу потом вспоминать бездарно потраченные годы, все же ребенку только один раз бывает год, два, три и все такое прочее. В конце концов, есть у меня ощущение, что маленькая Тина впервые пойдет при нас с Броком. Потому что когда ее оставляют с Лиром, он переселяется к нам. У нас в такие моменты вообще очень весело становится, потому что мы сами в такие моменты переезжаем к моей маме. Она ворчит, ругается, но всегда принимает. А когда мы решили быть взрослыми, ответственными и порядочными, то есть не сбегать к маме, очень обиделась. Так что семья у нас теперь огромная.

А самое главное, что у моей сестренки теперь есть имя. Лана. Она, правда, называет себя Лала, но это пока что. По большому счету, она всех так называет, только с разными интонациями.

Кстати, сегодня мы опять собрались большой семьей. И ждем к обеду загулявших родителей. Они отмечали какую-то совершенно безумную дату «полгода серым занавескам» и выбрали для этого теплые острова. Так что нас в мамином доме много: я, Брок, Лир, маленькая Тина, чуть более старшая Лана и сама мама. А еще крупный, молодой, беспородный кобель по кличке Бучик, морская свинка, ручная ящерица Гарри (Лир завел) и огромный попугай. Попугая купил Вик, для дочери. Он тогда вообще весь магазин скупил, не постеснялся. До некоторых вещей Тине еще расти и расти, а некоторые вызывают оторопь — одну из подсобок модного фотоагентства занимает младенческая барокамера. Как, где, зачем, почему — неизвестно.

— Тиль, ты не сгоришь? — ко мне на крышу поднялся Брок.

— М-м-м, не-ет. А ты не прихватил лимонад? — я потянулась и повернулась к нему.

— Я же знал куда и к кому шел, — он протянул мне стеклянную бутылку. — Тина спит, а Лана выдернула три пера из хвоста попугая.

— Опять Вик будет вздыхать, — хмыкнула я.

— Зато Лирова ящерица жива, — в тон мне ответил Брок.

Я, щурясь, смотрела на него. Такого большого, такого моего и никак не могла поверить, что мы уже год вместе. Что дом построен, что за время ремонта мы поссорились всего лишь одиннадцать раз. Что нас никто не убил, в конце концов. Все же сенатор Адвизор погиб при очень «говорящих» обстоятельствах — съел пиццу с морепродуктами и острый кусочек панциря какой-то морской гадости распорол ему пищевод. Помощь не была оказана вовремя и теперь есть еще одна могила, на которой не увядают цветы. Хотя временами мне кажется, что это работа Лира. После смерти Адвизора фотограф стал куда спокойней, ушла крошечная морщинка между бровей. Да и хандрить он стал реже. Но с другой стороны, даже если это и так, что ж, я достаточно испорченная дрянь, чтобы продолжать любить Лира. Он наш друг, нежданный, но очень дорогой.