Елена Каламацкая - Попаданка с бабушкой

А я думала. Мы попали в другой мир и помолодели обе в два раза. Скорее всего, это произошло в том странном состоянии оцепенения и мелькании каких-то… молекул? Синяя лужа разобрала нас на атомы и когда собирала, слегка ошиблась, да? Ни объяснить, ни понять это невозможно.

Лишь одно я знала точно – бабушка лишилась своего рычага давления на меня! Теперь, когда она помолодела, исчез и ее главный козырь – старость и немощность. И давление у этой блондинки сейчас как у космонавта перед стартом. Вон как прыгает.

В голове у меня сразу созрел злодейский план: нужно познакомиться с аборигенами и срочно выдать ее замуж! Замуж-замуж! Выдать, отдать, сплавить, пристроить. И мужика найти потиранистее! Короля там злодейского, Черного Властелина, Кощея бессмертного! Ух! Эх, мечты, мечты…

А может, здесь какие-нибудь орки живут или кентавры. Хотя ей лучше всего подошел бы демон или черт! Или саблезубый крокодил.

– С ума сойти, глазам не верю. Вот бы показаться сейчас подругам своим. Как они рты-то поразинули бы, кошелки старые! – продолжая любоваться на свое отражение, вещала блондинка.

Бабушкины мечты в разрез не совпадали с моими.

– Кстати, ба, а вставная челюсть?

Красотка провела язычком по ряду ровных белоснежных зубов, демонстрируя СВОИ зубы, и отдала приказ:

– Больше не смей называть меня бабушкой! Мы будем представляться как сестры, – и, подумав немного, добавила: – Двоюродные.

– А ты больше не смей называть меня Нарькой, – я сложила руки на груди.

– Как хочу так и буду называть! Я твоя…

– Кто?

– Нарька!

– Ба-буш-ка! Старушка!

– Нарь…

– Всем расскажу, что тебе семьдесят пять лет! – пригрозила я, прекрасно понимая, что замуж ее после этого не сплавить. Даже крокодилу.

– Хорошо, убедила, шантажистка малолетняя! – пошла на попятный «кузина», не подозревающая о моих грандиозных планах. – Чего расселась? Надо из леса выбираться. И позавтракать бы не помешало.

Бабушка посмотрела на меня вопросительно, я пожала плечами. Мы в одинаковом положении.

– Барбариски есть, целый килограмм.

– Кстати, а где торт? – Бажена обвиняющее ткнула в меня пальцем, намекая, что я схомячила его одна под одеялом.

– Понятия не имею, – честно ответила я, разведя руками. – Наверное, расщепился на атомы и не сщепился обратно. А, у меня же шоколадка есть. Давай, перекусим и решим куда идти. Вернее просто пойдем уже, куда кривая выведет.

Честно разломив шоколадку на две половинки, я предложила идти туда, где деревья стояли не слишком густо. Может, повезет и мы не в центре леса, а на его окраине. Хорошо бы найти воду, а то у меня только поллитровочка газированной. Шоколадку запить хватит, но потом придется туго.

– С тебя штаны не спадают? – вдруг поинтересовалась бабушка, и я молча продемонстрировала ушитый пояс, приподняв куртку.

– А мне просто на ремешке лишнюю дырочку проделать надо, я теперь такая стройная, – Бажена горделиво провела по телу рукой. – А грудь какая, прелесть! Вот только одежда ужасная. Как я могла носить такое, а? Мерзкий кричневый цвет, жакет старушечий.

– Ты и есть старушенция, – напомнила я, доставая маникюрные ножнички и наклоняясь к ремню. – Где сверлить? Кстати, ба, еще не известно, куда нас занесло, кто здесь живет, и как аборигены относятся к чужакам. С языком могут проблемы возникнуть и вообще полная неопределенность. Поэтому радуйся тому, что у тебя есть. Тем более что идем туда, не знаю куда.

– Слушай, а может, как пишут в твоих дурацких книгах залезть на дерево и определить направление? – внесла предложение бабушка, застегивая ремешок.

– Ага, значит, почитывала мои книжечки? – я рассмеялась и осуждающе помахала указательным пальцем.

– Ну должна же я быть в курсе твоих предпочтений, – ничуть не смутившись, ответила бабушка, подтверждая смутные предположения, что моя комната тщательно обследовалась.

Замуж, замуж! Где ты саблезубый крокодил? Нет, лучше самый красивый и брутальный мужчина на свете, чтобы она в него точно влюбилась и забыла о моем существовании.

Видимо, направление я выбрала верно. Лес постепенно редел и примерно через час блужданий мы из него вышли и одновременно ахнули.

Перед нами до самого горизонта расстилалось пшеничное поле. Мощные желтые стебли, доходящие мне до груди, были увенчаны тяжелыми пузатенькими колосьями. Я сорвала один и растерла на ладони. Крупные блестящие зернышки радовали глаз.

– Как ты думаешь, ба, это пшеница или рожь? Или овес?

– Откуда мне знать? Я не животновод, – не выпуская зеркальце из рук и периодически в него заглядывая, буркнула помолодевшая старушка.

– Вы, уважаемая Бажена Спиридоновна, путаете ботанику с математикой, – хихикнула я и закинула в рот несколько зернышек.

– Выплюнь немедленно, что ты пробуешь всякую неизвестную гадость? Это опасно! – возмутилась бабка.

– Посеяли специально, значит съедобно. Злак непонятный для нас городских, но скорей всего это то из чего пекут хлеб. С голоду теперь точно не умрем, нам тут на всю жизнь хватит, – я махнула рукой в сторону необъятного поля.

Бабушка закатила голубые глаза к небу, давая понять, что она не собирается тратить свои молодые годы на этом пастбище. Посмотрев налево и направо и не найдя существенной разницы, мы решили идти направо и медленно двинулись вдоль межи скрашивая свою нелегкую попаданческую долю разговорами, спорами и перепалками.

– Так странно. Ты стала выглядеть моложе мамы, – поглядывая на непривычную внешность вчерашней старушки, заметила я.

– Сама в шоке. Ой, кстати, как там бедная Фанечка теперь без нас? – горестно произнесла бабушка, сообразив, что дочь осталась без ее неусыпного контроля. Даже зеркальце к груди прижала.

– Нормально Фанечка. Погрустит немного и выйдет замуж за Аркадия Алексеевича.

– Как за Алексеевича? За этого облезлого кота? Ну уж нет! Не бывать такому!

– Ну сбегай, запрети.

– На что это ты намекаешь? – бабушка остановилась и гневно сверкнула глазами. – По-твоему это я мешала ее счастью?

– Я не намекаю, а говорю прямым текстом – ты.

– Ну знаешь, Нарька, ты совсем охамела! Совсем совесть потеряла. Обвинять меня? Я научу тебя старших уважать, – родственница сжала кулаки, щеки от гнева порозовели.

– И что ты сделаешь? – я скривила губы в усмешке. – Скорую вызовешь? Ты сейчас моя ровесница, и я точно знаю – в таком возрасте еще ничего не болит.

Бабушка, по старой привычке схватилась за сердце, я расхохоталась.

– А на сердце и давление ты стала жаловаться после шестидесяти восьми!

– Нарька!

– Бабушка!

– Не смей называть меня бабушкой!

– А ты не смей называть меня собачьей кличкой! Я Поля, Полина, понятно?

– Гадина ты! Маленькая неблагодарная гадина, – прошипела «кузина» и, прибавив шаг, обогнула меня и рванула вперед.