Агата Бариста - Три королевских слова-2

— Эх!.. — сказал матрос. — Не случилось мирового пожара.

— Пло-о-охо р-р-раздува-али, пло-о-охо… — закивал попугай.

Что я, что Кайлеан, — мы оба оставили мысли на этот счёт при себе и без лишних дискуссий достигли того места, где у берега покачивалась на волнах обычная деревянная лодка. Наш сопровождающий сел на вёсла, деловито поплевал на ладони… потом недоумённо посмотрел на них, вытер ладони о брюки и произнёс:

— Чего это я?.. По щучьему веленью, по моему хотенью, вези-ка ты, лодка, сама! — И лодка действительно тронулась с места. Вёсла сами по себе поднимались и опускались, с каждой секундой приближая нас к цели… которая, кстати, преображалась на глазах. Очертания невзрачной землечерпалки расплывались, колебались, вытягивались вверх… и вскоре перед нами предстал тёмный борт могучего фрегата под чёрными парусами.

— О-о-о… красиво… — сказала я, задрав голову и разглядывая корабль высотою с многоэтажный дом.

Матрос хмыкнул.

— Не смотря на безусловную истинность вашего высказывания, немного людей, Ваше Высочество, имели возможность выразиться таким образом об «Инфернальном».

— Что же тогда говорили все остальные? — поинтересовалась я, отметив, как изменился стиль речи «братишки».

— Ничего. Обычно они просто визжали от ужаса, — любезно пояснил наш проводник, чья внешность также претерпела метаморфозу. Бескозырку сменил белый завитой парик, впрочем, изрядно потрёпанный и засаленный до серого оттенка. Тельняшка никуда не делась, но теперь её прикрывал красный парчовый камзол с золотым позументом, и под мышкой у матроса оказался костыль, потому что теперь он был нужен.

— А нога где? — невольно спросила я, метнув взгляд на грубо вытесанную деревяшку, заменившую ногу и крепко упиравшуюся в дно лодки.

— Право, какие пустяки, — отмахнулся Сильвер. — Ногой больше, ногой меньше…

Действительно, чего мелочиться, — согласилась я. — И птичке, наверно, так привычнее?

— Гармо-ония! — одобрил попугай.

Вдруг чёрная стена пришла в движение, вода вокруг корабля заволновалась, опасно закачалась и наша лодка. Я осознала, что парусник постепенно уходит под воду, и с тревогой посмотрела на Кайлеана, но он оставался невозмутим, только быстро обхватил меня за талию и притянул к себе, помогая удерживать равновесие. Когда уровень палубы снизился до приемлемой высоты, сверху спустили трап с верёвочными перилами — Сильвер первый ступил на него. Вслед за ним шагнул Кайлеан, а затем и я… тихонечко вздохнув. Парусник не стал превращаться в «Наутилус». Я уж вообразила, что это произойдёт, и под водой мы встретимся с кем-то вроде сумрачного, но благородного капитана «Немо». Однако наш пока что неведомый хозяин предпочёл в качестве антуража пиратский бриг, и это внушало некоторое беспокойство.

Как только мы очутились на борту, корабль как многотонный лифт плавно и стремительно поднялся из воды. На палубе уже выстроилась команда, загорелая до черноты и весьма живописная (серьги, банданы, шальвары, а также ятаганы, пистоли и прочие свирепые штуки, названия которых я не знала, присутствовали в изобилии). Очевидно, именно этих головорезов я совсем недавно наблюдала с моста в виде скромных тружеников речного хозяйства.

Сильвер повёл нас вдоль строя моряков, мерно стуча костылём о палубные доски, и каждый из команды почтительно кланялся… но стоило нам пройти, как за спиной немедленно начиналась какая-то восточная тарабарщина, в которой мелькали «зиба-зиба ханум», «хыльм хая» и совсем уж анекдотичное «вай, пэрсик».

Я обернулась.

Все они глазели, осклабившись самым зверским образом, игриво подмигивали мне, а некоторые даже целовали кончики своих пальцев в знак одобрения. Действо явственно отдавало уже знакомым фарсом, но вышло так забавно, что я невольно заулыбалась в ответ. Кайлеан тоже обернулся… пантомима тут же прекратилась.

— Не ревнуй, — шепнула я ему на ухо, заставив наклониться. — Ты тоже персик в моих глазах. И «зиба-зиба»… надеюсь, это что-то хорошее.

Кайлеан хмыкнул и лицо его смягчилось. Он скользнул губами по моему виску.

— Любо-о-овь… Сантиме-е-енты… — хрипловатым голоском протянул попугай. Мне показалось, что наши сантименты ему чем-то не угодны, но не стала искать причину. Может быть, он был умнее, чем казался, и знал о нарушенной клятве, а может, просто характер у пернатого был не сахар. Сейчас меня больше волновала предстоящая встреча с хозяином корабля.

По скрипучим ступеням мы спустились в недра. Сильвер долго вёл нас бесконечными узкими коридорами среди запахов просмоленного дерева и речной воды.

— Как эти километры здесь помещаются? — спросила я наконец, прозрачно намекая на слишком длинный путь.

— Тот, к кому вы приближаетесь — великий чародей, — торжественно провозгласил Сильвер. — Ему подвластно многое, в том числе и пространство.

— Су-упер, су-упер-р-р-чар-родей! — поддакнул попугай.

— Коридоры Мёбиуса, — уронил Кайлеан скучно. — Четвёртый уровень, подуровень «тэта». Хорошая защита… в некоторых случаях…

— Вот как? — Сильвер остановился, как бы в сомнении приподнял бровь и взглянул на попугая, потом на Кайлеана. Кайлеан безразлично пожал плечами. После этого безмолвного диалога, Сильвер произнёс: — Что ж… тогда прошу… — И он попросту отворил ближайшую дверь.

…Помещение, в которое мы теперь попали, было просторным, но с нависающим потолком, и освещалось лишь свечами и пламенем большого камина, из-за чего углы тонули в полумраке. У камина вокруг стола, в мягких креслах расположилась пара, при виде которой я округлила глаза. Даму, впрочем, я никогда не видала прежде. Неопределённого возраста, с высокой причёской, собранной из гладких серовато-дымчатых волос, в серо-голубом костюме а-ля Шанель, голубой блузе и с жемчугами на шее, она улыбалась и поигрывала бокалом с рубиновым вином. Но вот в её визави я опознала Мерлина, который по-прежнему походил на пожилого Бродского, и мысли испуганно заскакали в моей голове.

Таинственный спаситель — Мерлин? К чему тогда была нужна пытка неизвестностью? Или это дама… которой однажды ночью вдруг пришла блажь пообщаться с напуганной кошкой мужским басом?

— Добрый день, — сказала я. — Мы пришли. На чашечку грога… ну и вообще… поговорить.

— Добрый, добрый, — благосклонно кивнул Мерлин и добавил многозначительно: — Но не для всех.

Сердце моё ёкнуло, а Мерлин продолжил, глядя в сторону Сильвера:

— В конце концов, это уже становится невежливо. Монти, прекращай ломать комедию. Или у тебя одни гости должны принимать других?

С плеча Сильвера с пронзительным криком сорвалась разноцветная птица, а сам Сильвер осел на пол бесформенной тёмной грудой и развеялся без следа. Попугай же опустился в кресло и увеличился в объёме, преобразившись в человеческое существо. Тот, кого Мерлин назвал Монти, тоже не был молод; смуглую кожу узкого лица расчертили морщины, в длинных тёмных волосах контрастно выделялись белые пряди, однако большие, навыкате, глаза глядели из-под излома угольных бровей с пугающей силой. В отличие от Мерлина, одетого буднично в клетчатую рубашку и шерстяную кофту на пуговицах, этот человек выбрал в качестве одеяния чёрный кожаный камзол с широкими обшлагами, украшенными пуговицами. Белая рубашка, выглядывавшая из-под камзола, пожелтела от времени и морской воды, высокие сапоги, в которые были заправлены кожаные брюки, выглядели потрёпанными… хотя на пальцах сверкали перстни, а на шее — золотая цепь.