Франциска Вудворт - Мой снежный князь [litres]

«Но я ведь этого и добивалась», – успела удовлетворенно подумать, прежде чем наши губы соприкоснулись.

Вспоминая те день и ночь, проведенные в нашем домике, я еще острее чувствовала свое одиночество. Мне не хватало Влада так сильно… как будто он забрал с собой часть меня.

Было еще не так тяжело, пока я могла дотянуться до него мысленно. Но как только корабль вышел в море, наша связь оборвалась, и это меня убивало. Владислав согласился взять с собой отряд сопровождения до корабля. Они уже вернулись, рассказав, что путь прошел без приключений, но легче мне не стало.

– Харольд, можешь связаться с ним? – спросила я, когда мы вечером сидели у камина. На улице было тепло, и можно было его и не зажигать, но горящий огонь завораживал меня и успокаивал. В последние дни я не могла избавиться от внутреннего озноба и тревоги.

– Нет, вода все глушит, – с сожалением ответил он. – Что тебя беспокоит? После расставания прошло совсем немного времени.

– Сама не понимаю… Постоянное волнение, причину которого не могу объяснить.

– Ты и раньше тревожилась, когда Влад уезжал, но ничего плохого не происходило, – напомнил Харольд, внимательно глядя на меня.

– Знаю, но сейчас все как-то по-другому, – вздохнула я.

– Может, это из-за того, что вы еще не расставались так надолго?

– Может быть, – согласилась, попытавшись убедить себя в этом и отогнать тревогу.

Мы провели спокойный вечер, неспешно играя в шахматы и разговаривая.

На следующий день мое с трудом обретенное спокойствие было разбито в прах. Прибыл гонец от Мислава с сообщением, что есть новости о Владиславе, и приглашением посетить замок князя. Это известие вызвало горячий спор между мной и Харольдом.

– Тебе нельзя к нему ехать, – убеждал он меня.

– Как я могу не поехать?

– Он что-то задумал, и мне это не нравится, – хмурился грог.

– Ты прав, но Мислав не оставил мне выбора.

Я тоже понимала, что здесь что-то не так. Ведь можно было сообщить новости о муже в письме, но князь желал меня видеть, и мое сердце сжималось от дурного предчувствия.

Конец первой книги