Дж Андрижески - Чёрный прах

Я пожала плечами.

— Так и есть. Но сегодня чувствую себя намного лучше.

Однако она была права.

Я действительно выглядела усталой. Я заметила это в зеркале ванной, когда вышла из душа. Я также заметила, что похоже похудела.

При этой мысли меня слабо кольнула боль, заставив стиснуть зубы — напоминая, что сегодня было намного хуже, так плохо, как ещё никогда не было.

Я также знала, почему так.

Все хуже, потому что я находилась ближе к Блэку. Все хуже, потому что я знала, что он на расстоянии одной автомобильной поездки — наверное, сидит за другим кухонным столом, ест завтрак с Мэнни, его дочерью, зятем и внуками.

Я задавалась вопросом, были ли у них на завтрак тоже блинчики, фрукты и взбитые сливки, или же они ели что-нибудь более домашнее и в духе резервации.

Буррито на завтрак, может быть.

А может, huevos rancheros [13] Традиционное блюдо, подаваемое на завтрак на мексиканских фермах. Стоит из жареных яиц, подаваемых со слегка обжаренной или обугленной кукурузой, или мучными лепёшками тортилья с соусом сальса (из томатов, чили-перца, лука). Может подаваться с гарниром из жареных бобов, риса по-мексикански, ломтиками авокадо или гуакамоле. , если кто-то в семье Мэнни потрудился над этим.

Все ещё стискивая зубы, я прошла к свободному шезлонгу и села, ногами и руками подтянув сиденье к стулу и посмотрев на керамические тарелочки, полные фруктов, булочек, блинчиков, яиц, сосисок, бекона.

Я убеждала себя, что после еды мне станет лучше, но по правде говоря, от одного лишь взгляда на всю эту пищу на меня снова нахлынула тошнота.

Часть этой боли определённо ухудшилась — сильнее, чем за последние недели, может, даже месяц. Может, сильнее всего с тех пор, как я уехала из Нью-Йорка.

Все было так плохо, что я отказалась от попыток переждать это.

Вот таким будет моё состояние сегодня, а значит, надо заставить себя все равно поесть.

Подтянув миску с нарезанными фруктами, я ложкой наложила себе на тарелку чернику, ломтики яблока и клубнику. Затем я подтянула к себе миску с йогуртом, затем с гранолой, затем с мёдом. Я также взяла несколько ложек яиц и тоже положила себе на тарелку, все это время стискивая зубы, пока моя тарелка не наполнилась.

Наблюдая за мной, Ковбой недоверчиво расхохотался.

— Ты выглядишь так, будто на самом деле ничего не хочешь, — заметил он. — Если ты не голодна, зачем ты это ешь?

Вздохнув, я ложкой перемешала йогурт, гранолу, мёд и фрукты. Я постаралась не замечать, как его грудь проступает под тонкой тканью майки, или как само его присутствие служит беспрестанным напоминанием о Блэке.

— Мири, — обеспокоенно произнесла Энджел. — Ты в порядке? Ты действительно выглядишь не очень хорошо.

Я кивнула, мельком взглянув на неё и смутившись, когда осознала, что я пялилась на Ковбоя — осознанно или нет, из-за Блэка или нет.

— Мне просто нужно поесть, — сказала я ей. — Меня немножко подташнивает, но думаю, мне нужно поесть.

— Похмелье? — спросил Ковбой, все ещё наблюдая за мной с озадаченным выражением лица. — Хочешь немного кофе?

Мысль о кофе только усилила мою тошноту, но я не выказала этого на лице, кивнув Ковбою.

— Конечно, — сказала я. — Да. Было бы здорово.

И вновь Энджел и Ковбой переглянулись, Энджел выгнула одну идеальную чёрную бровь, чтобы показать Ковбою свой скептицизм. Я понимала, что должно быть, выгляжу для них странно, а мои слова звучат как минимум неубедительно, но я сосредоточилась на том, чтобы набрать ложку йогурта и фруктов и силой засунуть себе в рот.

Я заставила себя прожевать… затем сглотнуть.

Я ощутила прилив боли, когда все это опустилось по моему горлу.

Это жёстко ударило по мне из ниоткуда, дезориентировав меня.

В этот раз это исходило не от меня.

Сосредоточившись на собственном свете, я постаралась отделить другое присутствие, которое ощущала.

Присмотревшись, я осознала, что чувствую Блэка всюду вокруг себя. Его свет окружал мой, почти душа и притягивая как наркотик.

Ощущалось все так, будто он все ещё спал — или наполовину спал, наполовину бодрствовал.

Даже в те несколько секунд я чувствовала от него больше, чем хотелось бы, больше, чем я могла контролировать или даже осознать поначалу. Информация наводнила мой свет — он снаружи, ночью, на каком-то патруле, все они несут факелы и оружие, длинные деревянные палки привязаны к их сёдлам, оружие ремнями крепилось к бёдрам и груди.

У Блэка было три единицы оружия. Пистолеты покоились в нейлоновых кобурах на бёдрах, винтовка висела наперекрёст его спины. Я видела его на серой лошади аппалуза, с темно-серой гривой и хвостом, почти чёрной головой и грудью. Он держал в одной руке факел, деревянное копье в другой, и смотрел на человекоподобное создание со светящимися красными глазами, черными волосами, чёрной шляпой, черными перчатками и ботинками.

Оно даже было одето во что-то вроде чёрного плаща-тренч.

Что-то в одежде казалось… странным.

Это определённо был вампир.

Моргнув, я отключилась, прижав руку к груди.

Моё лицо залило жаром, бедра болели, мои руки — и, конечно, мой живот, горло и грудь горели, отчего становилось сложно дышать. Я вновь ощутила от Блэка прилив боли, в этот раз наполненный таким количеством тоски, что перед глазами все померкло.

Я ощутила, что он чувствует меня, чувствует мой свет.

Солнечный свет и голубое небо во второй раз померкли вокруг меня, и я увидела, как он лежит на маленькой постели, почти прикрытый клетчатым одеялом. Он был без рубашки, распластался так, что ноги свешивались с края матраса, слишком короткого для его роста.

Ему снился секс.

В этот раз я не приблизилась. Я не хотела приближаться.

Я задержалась на расстоянии, все ещё чувствуя себя сталкером, но все равно не желая приближаться и узнавать детали. Я не хотела знать, кто — или что — ему снилось.

Я не хотела знать, кто или что его возбуждало.

Вопреки своей неохоте и пришедшему с ней приливу печали, я все равно находилась слишком близко. Сексуальная боль сочилась из его света, ударив по мне достаточно сильно, чтобы парализовать меня и обернуться вокруг моего света как физическое существо.

Однако я не могла шевельнуться, не могла отстраниться.

Он издал во сне низкий звук, протягивая руки и ворочаясь под одеялом. Я почувствовала, как его тоска усиливается, когда он раскрыл руки, ища тело рядом с собой. Он был настолько возбуждён, что начинал просыпаться. Я чувствовала, как он борется с этим, старается задержаться во сне…

— МИРИ!

Мои глаза резко сфокусировались.

Я повернулась, уставившись на Энджел и тяжело дыша.

— Мири, ради всего святого… какого черта с тобой не так?

Она встретилась со мной взглядом широко раскрытых глаз и напряжённо поджала полные губы. Я все ещё смотрела на неё, стараясь сфокусировать глаза, когда она наклонилась ближе, стискивая мою руку ладонью.