Елена Болотонь - Любимая для колдуна. Огонь

Два дракона. Две противодействующие стихии. Друг против друга. И в центре — я. Огонь касался снега и проливался дождём, пока свирепая метель не начала отвоёвывать территорию, прогрызая выход в толще огня.

В зале развернулось нешуточное противостояние. В бурных завихрениях природных потоков читались очертания мистических чудовищ. Мелькала лапа, нанося удар по огненному крылу, огромная рыжая пасть впивалась частоколом зубов в снежный хвост. Шла война. Непримиримая, упорная. Не на жизнь, на смерть.

Несмотря на разрушенный артефакт Дамиан не сдавался, получая подпитку от врат. Казалось, он на ходу брал под контроль пламя, превращаясь в одного из могущественных раниндарских драконов.

В колдовских глазах Ледяного горел азарт уверенности и собственного превосходства. Страх окончательно растворился, когда из эпицентра снежного бурана вырвался ледяной шквал. Острые иглы, заточенные, как тонкие ножи, отбросили Огненного к зеркалу. Несколько сильных ударов стихии выбили из-под ног Тарийского землю. Альросский расчётливо и хладнокровно мстил Огненному за всё произошедшее, загоняя дракона в Леврию.

— Уходи, Дамиан, — зловеще прорычал Ридерик. — Ты проиграл.

— Не думай, что ты победил, — усмехнулся Тарийский, вставая возле границы врат.

Чёрное глянцевое полотно становилось всё более зыбким, пропуская в зал внушительные щупальца пламени. Они пытались слизнуть Тарийского, но тот сдерживал их, заставляя слушаться, не подпуская близко. Если бы не метель Ридерика… Как можно выжить в горящем пекле? Вокруг царили ад и хаос, укрощаемые Ледяным.

Альросский остался безразличным к выпаду Дамиана.

— Уходи, дракон! Возьми стихию под контроль, но лучше сдохни. Это будет хотя бы достойно.

Тарийский хитро улыбнулся, шагнул в сторону и поймал мой взгляд. Я отступила за спину Ледяного. Так было спокойнее. Гораздо спокойнее.

— Ева, девочка, пойдём со мной? — Тарийский протянул руку.

— Нет.

— Зря, — Дамиан цокнул и облизал губы. — Мне будет тебя не хватать.

Огненный не сводил с меня глаз, словно не мог насмотреться. Вдруг улыбнулся, поднёс пальцы к губам и отправил мне в сгустке пламени поцелуй. Облачко огня разрушилось от снега Альросского.

— Моё восхищение тебе, королева! Умри вместе со мной!

— Ра'кшам! — почему-то выругался Ридерик.

Драконы задвигались одновременно. Снежная буря усилилась. Ридерик потянул меня к выходу из зала, когда Огненный развернулся и с натягом, размашисто нанёс по зеркалу сокрушительный мощный удар.

Я оглянулась на бегу и даже зажмурилась, поняв, что портал разбила не рука, а здоровая когтистая лапа. Прочертила наотмашь несколько полос от верха до низа, раскраивая светящееся полотно.

Огонь вырвался из врат бешеным потоком, охватывая настоящего дракона с кожистыми крыльями и гребнем, разбивая магическое стекло на миллионы крупных и мельчайших осколков. Остроугольный дождь рассыпался во все стороны, ослепляя меня нестерпимыми бликами. Смертельный ливень наполнил каждый сантиметр воздуха. Повсюду просачивался угольно-чёрными блёстками, проникал мелкими частичками через завихряющийся снежный буран.

— Не успеем! — рявкнул Ридерик.

Ледяной сильно встревожился. Я взвизгнула, почувствовав подножку, и повалилась на пол, поддерживаемая драконом. Альросский накрыл меня телом, закрывая от неизвестности.

Жгучая боль в горле неожиданно разорвала сознание. Всё смешалось, рассеялось, поплыло.

— Ри-ид, — простонала я. — Ри-и-ид!

— Любимая? Что? — дракон чуть отодвинулся.

— Почему так жарко?

Слабость нарастала стремительно. Горло дико жгло, точно туда затолкали раскалённую спицу. Я схватилась рукой за шею, но дракон убрал мою руку. Лицо Рида вдруг изменилось. Дракон испугался.

— Демирры! Ева!

— Что?

— Ты вдохнула зеркальную пыль!

Ливень из магических осколков сыпался и сыпался с оглушительным звоном на каменный пол. Тарийский исчез. Остались только каменные стены, почерневшие и оплавившиеся от огня, и лужи воды вокруг. Становилось всё жарче. Меня уже порядком тошнило. Голова сильно кружилась, хотелось пить. Я застонала от мучительной разливающейся боли в груди.

— Мне плохо...

— Потерпи, Ева, — успокаивал Рид. — Скоро я помогу.

Как только всё стихло, Ридерик вынес меня в библиотеку и положил на диван. Поверхность мягко покачивалась, предлагая уснуть и забыться. По телу вместо крови уже давно текла ядовитая лава, вызывая дикую жажду.

— Что с ней?

Я услышала знакомый голос, только не смогла понять, кому он принадлежит. А вот Ридерика узнала.

— Осколки Тарийского. Вдохнула зеркальную пыль.

— Плохо, — мягко ответил незнакомец. — Она не проживёт и двух часов, если ты не предпримешь меры.

Влажная прохладная рука коснулась лба, вызвав у меня жалобный стон. Хотелось пить. Воды мне дали, и много, но от неё не было толку. В горле сыпалась песком пустыня. В теле горел пожар. В голове разливались странная лёгкость и нежелание думать.

— Сгорит. Она просто сгорит.

— Артефакт разбит, — бархатный голос Рида ласкал мой слух. — Мне нужно время.

— Я побуду с ней. Посмотри на меня, Ева.

Мягкий приказ, проникающий в сердце, заставил открыть глаза и провалиться в синее море.

— О, девочка! — тихо рассмеялось море. — Зачем ты пробовала настойку из моего флакона? Она не предназначалась тебе.

— Дракхи! — рыкнул Ридерик. — Я предполагал, что она под воздействием!

— О нет! Действие капель давно закончилось. Просто запах магии остался в крови. Чудесная, такая чудесная девочка. Не дай ей погибнуть, дракон.

***

Альросский смотрел на любимую. Всё ещё без сознания. Сжалось сердце, заставляя спешить. Дракон вернулся в зал, где остался кубок Сирисского. Осколки зеркала уже растаяли, и каменные массивные плиты впитали сожжённую чёрную воду. В этом замке навсегда сохранятся влажные, еле видимые следы.

Ридерик вызвал метель, поднимая стихией все расколотые части кубка, не упуская ни малейшей частички. Прозрачный влажный бисер из замерзающих капель воды стекался в единую форму, восстанавливая магический артефакт. Капля к капле, снежинка к снежинке, сливаясь, формируя острые грани, медленно превращаясь в лёд.

Там, на пляже, после драки с Тарийским, Ридерик твёрдо знал, что вернётся в замок за любимой. Минутное помешательство и ревность уступили место... услужливой памяти. Дракон до конца осознал доверие и любовь.

Кто в тот день знакомства с иномирянкой мог знать, что всё сложится именно так? Что ледяной эгоизм и равнодушие будут растоплены достоинством и самоотверженностью девушки, решившей от него сбежать? Сейчас колдун как никогда понимал затворничество Сирисского. В далёком прошлом тот потерял любимую, а потом превратился в отшельника. Вальд стал сильным драконом — он сумел полюбить.