Александра Елисеева - Заложница мага

Он прикусил мочку уха. Я застонала и крепче прижалась к мужскому телу, окутывающего меня легким мускусным запахом.

— Но ведь и это не все, — последовал поцелуй в шею.

— Обвинила царицу в измене, — выпалила как на духу еще одно прегрешение. — Почти раскрыла заговор…

Дамиан затрясся от смеха.

— Шанталь не столь глупа, чтобы лишиться короны.

— Она хотела меня убить.

Рука, выводящая замысловатые узоры под тканью корсажа, пробирающие до мурашек, резко замерла.

— Ты уверена?

— Да, она подсыпала яд… Погибла моя служанка. Ксана.

Я резко развернулась, чтобы вглядеться в его лицо. Во мне больше не было душащей ревности, просто сочувствие. Дамиан Грасаль быстро надел каменную маску, но я видела тень жалости в его глазах и слышала ее отголоски в мыслях. Ксана не заслужила подобной участи. Мы оба понимали это.

Я прикоснулась к его щеке.

— Мне очень жаль.

Не хотелось так сообщать о ее смерти. Глупая! Вот что мне стоило выбрать более подходящий момент?

— Меня это не волнует, Айрин, — так умело солгал князь, что, если бы не сапфировая диадема, не почувствовала бы фальши в голосе. Он приобнял меня за талию и сказал: — Не нужно заставлять Жерома так долго ждать.

Но я знала: это всего лишь способ уйти от ответа. Короткий поцелуй опалил мои губы, заставляя желать большего. Но я отстранилась, понимая, что Дамиан Грасаль как всегда прав.

— Как ты выйдешь? Прислуга не должна тебя заметить.

— У меня есть новый темный дар. Помнишь? — он горько рассмеялся, и я увидела, как вокруг его тела закрутилась Тьма. Черные крылья распахнулись за плечами князя, такие же чудовищные и невесомые, как у Лирана Фалькса.

Демонская сила вызывала нервную дрожь. Тьма, льнущая к Дамиану пугала, и я боролась с собой, чтобы не закричать. Это было странно… Я ощутила себя так, словно оказалась в кошмарном сне. Хотелось бежать, как от преследователя, но ноги не слушались, и все тело налилось тяжестью. Необъяснимый страх защекотал нутро, прижался лезвием кинжала к шее и душил, душил, не оставляя шанса на спасение.

— Дамиан!

Он исчез. Я дрожала, будто в лихорадке. Вытерла испарину со лба. Все кончено. Тьмы больше нет. Но что-то все еще не давало расслабиться…

Не хотелось больше оставаться в комнате. Привычная остановка давила, высасывая все силы. Черные потоки исчезли, но я все еще чуяла их присутствие в падающих тенях от предметов и резких очертаниях вещей, подсвеченных сзади закатным солнцем. Собственные покои пугали, горькая беспомощность стояла комом в горле.

Кинув последний взгляд в зеркало, я набросила на плечи шелковый шарф и открыла дверь. Только переступила порог, как за спиной послышался непонятный, трескающий звук:

— Хрусть!

Я замерла, не спеша поворачивать голову назад.

— Хрусть-хрусть!

Не похожий ли шум я слышала ночью? Медленно оглянулась, воровато заглядывая назад. В окутавшем комнату полумраке никого не было видно, да и не походил этот треск на издаваемый живым существом. Волнение понемногу отступило.

Я вернулась в покои и с недоумением оглянулась. Вокруг опустилась тягучая тишина, только ветер завывал снаружи, разговаривая с шелестящей листвой.

И вот снова, когда я уже решила, что мне все показалось, послышалось:

— Хрусть!

Фиолетовая фиалка казалась подсвеченной изнутри. Бархатные лепестки выглядели нежнее самой изысканной ткани, серебристые тычинки хрупче сельмского кружева.

Неужели? Неужели не почудилось?

Цветы дрогнули, царапая с виду крепкое стекло, уже покрытое сетью трещин. Белая паутина быстро уплотнялась, расползаясь по поверхности купола, пока некоторые ячейки не просели вниз и первые осколки не просыпались алмазной крошкой на землю. Едва ощутимый, сладковатый запах цветов защекотал ноздри.

Я неверяще погладила мягкие лепестки. Немыслимо! Фиалку же зачаровали, лишив шанса вырасти из своей тюрьмы. Она застыла, неизменная во времени, не увядающая и непоколебимая, но что-то пошло не так, и вечная магия иссякла, позволив хрупкому цветку восстать против решетки из стекла. Я поняла — даже слабейшее существо при должном упорстве одолеет могущественного врага.

Аккуратно, чтобы не порезаться битым стеклом, убрала руку и кинув последний взгляд на прощанье, вышла из покоев. Увиденное зажгло маленький огонек решимости в душе. Он трепыхался на ветру, но ни за что не собирался гаснуть.

Не успела закрыть за собой дверь, как услышала ворчливое:

— Миледи!

Служанки гуськом выстроились возле стены, как маленькая армия. Во главе — стояла курносая девушка с пухлыми губами и родинкой на виске, похожей на мотылька. Я отмахнулась от челяди, не желая выслушивать упреки в свой адрес. И так ясно — еще час затворничества, и стражи бы проломили в комнате дверь.

— Оставьте ужин в покоях, — уже совсем привычно приказала я и тут же себя одернула.

Ведь еще несколько недель назад я общалась с прислугой на равных, ничуть не стыдясь этого. Даже насмешки князя не поменяли моего решения. Но с тех пор много всего случилось: испортились отношения с Ксаной, произошла стычка с Марном, и я изменилась.

Как единственная наследница, я даже обязана была общаться свысока не только с простолюдинами, но даже со знатью. Однако такие перспективы меня пугали.

— В малой гостиной все уже накрыто, миледи, — смущаясь, потупила голову девушка, пряча румянец под чепцом. — Но если вы желаете…

— Так даже лучше, — поспешно вставила я, про себя удивившись предусмотрительности прислуги. Есть хотелось ужасно, и я не могла думать ни о чем, кроме еды.

Я услышала невероятный аромат мяса еще до того, как зашла внутрь. Запах стоял просто восхитительный. Не говоря ни слова, прошла в гостиную, ведомая этим вожделенным духом, и села в кресло напротив Грасаля, уже с аппетитом поглощающего пищу. От жаркого, щедро посыпанного калунскими травами, вздымался пар. Я уловила хвойные нотки розмарина, душистые — базилика и холодящие — мяты. Поднеся ко рту первую ложку, зажмурилась от наслаждения. Мясо просто таяло во рту, оставляя приятное послевкусие.

— М-м-м…

Жером громко рассмеялся, заметив выражение моего лица.

— Только меня заодно не съешьте, миледи.

— Вы не вкусный, — окатила его оценивающим взглядом, — слишком жилистый, — съела еще один кусок, — и костлявый.

— Тогда мне ни в коем случае не стоит полнеть, — усмехнулся он.

Чабрец, шалфей и душица сливались в единую гармоничную мелодию, среди которой было нелегко разгадать благоухание других трав. Повар не поскупился на порции, но я знала, что не выйду из-за стола, пока все блюда не опустеют.

— У вас с князем одинаково кровожадный вид, — продолжал посмеиваться лорд, благородно отдав Грасалю на растерзание мясо, полагавшееся ему самому.