Екатерина Оленева - Абьюз (СИ)

– Даже если это разобьёт тебе сердце?

Мередит фыркнула:

– Он, конечно, может меня ранить. Как и ты. Но моё сердце не тонкий хрусталь. Разбить его не так-то просто.

– Жаль, я не учёл этого раньше.

Ливиан затормозил, заглушив мотор и, скрестив кисти руки на руле, посмотрел на Мередит так пристально, что у неё дрожь пошла по телу.

– Зачем мы остановились? – тихо спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Хочу задать всего один вопрос.

Его взгляд словно прожигал в груди дыру и Мередит казалось, что грохот собственного сердца заполняет всё вокруг.

– Мередит, мне всё равно, что первым у тебя был мой брат. Для меня это неважно, не так много значит. Это просто случайность. Ну, так вышло. Если ты согласишься оставить это в прошлом, оно там и останется. Я хочу, чтобы ты понимала ситуацию целиком: я не бодаюсь с Артуром, не пытаюсь ни над кем взять вверх. Для меня сейчас значение имеешь только ты – не Артур. В том, что случилось, виноваты мы оба, и он, и я, но, если ты думаешь, что Артур сможет выстроить с тобой серьёзные отношения, ты ошибаешься. У него не получится, даже если бы он захотел. А он… можешь считать мои слова чем угодно, но я знаю моего брата, как никто другой – он не захочет. Мы такие какие есть, а тигр всегда полосатый. Терпеть измены с женщинами нелегко, подумай, каково знать, что твой соперник – мужчина? Ты точно готова к этому? Всерьёз хочешь положить свою жизнь на алтарь чужого счастья? Да и сможешь ли ты дать ему это счастье?

Мередит слушала, по-прежнему глядя на свои руки, такие маленькие и белые в плотном мраке.

– Мередит? – позвал её Ливиан. – Ты меня слышишь?

Она кивнула.

– Конечно слышу, Ливиан.

Она чувствовала его нетерпение, злость, готовую прорваться сквозь панцирь самообладания.

– И? – настаивал он на ответе.

Мередт вздохнула.

Она не Линда. Вот у кого всегда отлично получалось чему-то противостоять. Сестра даже получала от этого удовольствие.

Мередит же всегда старательно избегала конфликтов.

В конфликте приходится ранить словами, а делать это больно. Но иногда, как сейчас, необходимо.

Она взглянула на Ливиана.

Красивый, опасный, похожий на волка.

Ливиан ассоциировался у неё со вкусом миндаля – его горечь трудно чем-то перебить. Разве, что полынью?

Артур – полынь. Ливиан – миндаль. Оба горькие, похожие, разные.

– Как странно то, что вы соперничаете из-за меня, – медленно проговорила она. – Я не похожа на девушек, из-за которых соперничают парни.

Челюсть Ливиана сжалась, скулы заострились:

– Ты нравилась мне и до сегодняшнего дня. Ты же знаешь это? И я тоже был тебе далеко не безразличен. По-твоему, я должен просто отойти в сторону, даже не сказав в защиту нас ни одного слова? Я бы так и сделал, клянусь! Знай я наверняка, что с Артуром ты будешь счастлива. Если бы на это был хоть малейший шанс! Но шанса нет. Ты не вытащишь его из его ада, Мередит –это он утянет тебя за собой. Смотреть на то, как человек уничтожает себя сам, шаг за шагом, день за днём – мучительно. И я говорю это не потому, что мы соперники – я говорю это потому, что это правда. Правда, которую рядом с Артуром пережил я, и на которую он обречёт тебя.

Мередит слушала его, опустив голову.

– Я понимаю, что сейчас принять решение тебе сложно, – продолжал Ливиан. – Я попытаюсь не давить, а ты обдумай всё, что случилось. Обдумай после того, как хорошенько отдохнёшь, как следуешь взвесишь.

– Обдумать? – подняла она на него глаза. – Ты предлагаешь мне принимать решение по здравому размышлению? Разве в таких случаях выбирать следует не сердцем?

Его лицо застыло, стало словно каменным, похожим на чёткий профиль на камее.

– Сердцем или разумом – выбирай. Если решишь принять моё предложение, позвони. Если решишь остаться с Артуром… хотя в данном случае не уверен, что он вообще решится что-то продолжать… твоё молчание станет не менее говорящим ответом. Я не стану тебе докучать и мешать вашему счастью.

Он снова завёл машину и до конца пути больше не произнёс ни слова.

ГЛАВА 19. Энджел

«Только Кинг способен полюбить Кинга», – было главным кредо Энджела, в это он верил свято. Все, кто находился за чертой семейного круга значили для него ровно столько же, сколько дырка от бублика. Люди могли его занимать, развлекать, забавлять, бросать вызов – но по-настоящему значение имели только члены семьи. И тосковать Энджел умел тоже только по своим.

Сильнее всего ранило долгое отсутствие Сандры. Привыкший к тому, что сестра-близнец всегда находится рядом, на расстоянии вытянутой руки или шага, он испытывал дискомфорт, мучился их отдалением. От одной мысли что он может потерять её, Энджел был готов уступить любым капризам сестры, даже смириться с тем, что ради отношений с ней придётся пожертвовать интрижкой с Артуром.

Нельзя, конечно, сказать, чтобы она благоволила к другим его любовникам, но при одном только имени Артура Сандра готова была беситься и вставать на хвост бесконечно. Поначалу Энджела это забавляло, потом – злило. Уж кого приглашать в собственную постель он вполне может решить без благословления сестрицы. Но время шло, тоска по сестре росла, и он уже готов был уступить, пойдя на попятный. Если для неё это так важно, он сделает так, как хочет она. Потому что весь мир может катиться к чёртовой матери, если хочет, разбиваться вдребезги и вновь срастаться, как картинка из пазлов-кусочков. Но Сандра должна быть рядом. Всегда!

Они должны быть на одной стороне – это не обсуждается. Это константа, аксиома, фундамент жизни.

Энджел никогда не задумывался о причинах и взаимосвязях – он просто принимал как данность то, что его окружало или то, что с ним происходило. На большинство людей ему было откровенно наплевать – на их мысли-чувства-жизни. Если того требовали обстоятельства он позволял себе использовать людей для достижения поставленной им цели, получения удовольствия, удовлетворения минутного каприза. Совесть никогда не мучила его ни до, ни после.

Люди для него были что тени на песке в полдень – уходили, приходили, исчезали бесследно, словно волны. Пока хорошо и приятно вместе – отлично! Перестало быть хорошо и приятно вместе? Adios- arividerchi. Нет поводов для грусти, всё просто, как рукопожатие: сошлись – разошлись.

Любое усложнение лишь ускоряло расставание. Энджел избегал обязательств и привязанностей, а такого понятия, как духовная близость для него не существовало.

Встречая симпатичных ему людей, неважно, какого возраста или пола они были, он охотно сокращал дистанцию, идя на сексуальный контакт. И так же быстро предпочитал разбегаться.

Люди как книги, говорил Рэй. Энджел был с ним согласен. Прочитал книгу, поставил на полку, взял следующую. Некоторые книги интересные, другие до примитивизма просты, куда реже встречались личности, которых тянуло «перечитать» ещё раз. Совсем редко встречались раритетные фолианты, листая которые страшновато помять листы – такие, как драгоценная Фиала. Даже жаль прикасаться. Такие вещи, как всякие артефакт, требуют самого бережного обращения. Но пусть ценная, вещь всегда остаётся вещью