Алин Крас - Чужая

— А какие запреты накладывает ваша мораль? И какое бывает наказание за их нарушение?

— Главный запрет — нельзя убить эльфа! Ну, а наказание за проступки — общественное порицание. С наказанным, демонстративно никто не общается. Это очень трудно, чувствовать себя изгоем. Наказание длится до тех пор, пока наказанный не осознал свою вину.

— Но как это узнать, ведь он может притвориться раскаявшимся?

— Для этого есть сильные ментальные маги. Если раскаянье искреннее, эльф охотно соглашается на проверку, а если не соглашается, значит, не будет прощен.

— Фу-у-ух… ладно, — выдохнула я. — Поняла, у вас нет смертной казни и изгнания, которое, фактически, будет ей равносильно.

Он даже подпрыгнул на моей кровати от этих слов и возмущенно выкрикнул:

— Конечно, нет! Какая такая смертная казнь?! Нас и так мало! Поэтому мы терпимы и миролюбивы.

— Успокойся, это очень хорошо, что нет казни. Но, позволь усомниться в вашем миролюбии. Эльфа убить нельзя. А орка? А гнома?

— Ну, ты сравнила! Они внешние потенциальные или реальные враги. Но внутренних-то противоречий у нас нет!

— И в это трудно поверить, — скептически возразила я. — У вас что, полностью отсутствует инстинкт собственника, когда кто-то покушается на то, что принадлежит тебе? Неужели никогда не возникает конфликта интересов между мужчинами за женщину, оружие, добычу на охоте?

— Ну, всякое бывает, хотя и очень редко, — неохотно признал он.

— И как, в таком случае решаются разногласия?

— Отношения, между мужчинами, выясняются поединком. Конечно, не магическим, это смертельно опасно, а либо на мечах, либо обычной дракой, но, в любом случае, до первой крови. Что касается женщин, то они драться не будут, у них другие методы. Женщины умеют проявить коварство и выставить соперницу в неприглядном свете.

— Ясно. Это больше похоже на правду. Теперь, расскажи о деньгах, — затронула я новую тему.

— Деньги существуют в виде золотых и серебряных монет. В одном золотом сто серебреников. Огромные запасы монет остались нам в наследство от Древних и хранятся в неприкосновенности, в подвалах Королевской Сокровищницы. А сколько наличных денег должно быть в обороте, чтобы финансовая система была стабильной, подсчитывают специалисты во главе с Королевским Казначеем и уведомляют Королеву. Теперь, о том, как заработать деньги. Каждый старается добыть, вырастить или создать что-то полезное или красивое, что можно продать. Или оказать услугу, за которую с тобой расплатятся. Например, управлять ездовыми животными могут только те, у кого есть хотя бы слабый Ментальный Дар, позволяющий воздействовать на мозг животных. Таким Даром обладают не все, и у кого его нет, могут оплатить эту услугу погонщику ездового ящера. Одна десятая часть всех заработков, в виде налога, отдается на общественные нужды. На эти деньги содержатся Королева, королевские службы, воины Дозора и воины охранники городов.

— А мужчины и женщины могут одинаково учиться и трудиться?

— Да, только воинами женщины не бывают. Запрета вроде как нет, но мы не можем ими так рисковать. Большинство женщин предпочитают не работать. Но те из них, у которых есть полезный Дар, используют его на благо окружающих, получая за это оплату. Ведь нас так мало, особенно эльфов с Даром, что мы не можем себе позволить его игнорировать.

— А ты можешь воздействовать на животных и управлять ими? — с любопытством спросила я.

— Нет, у меня нет Ментального Дара. Так, хватит болтать, пойдем, поедим и спать, — устало сказал он.

Он поднялся и направился к двери, и тут я заметила, что он не хромает.

— Адаминэль! Стой! Ты что, уже полностью вылечил ногу?! — поразилась я такой скорости реабилитации.

— Исцелил не я, а Пионарэль. Но шрам все-таки остался, — и недовольно поморщившись, добавил, — вот, буду теперь, как дикий орк. Представляешь, они не только все в шрамах от бесконечных войн и поединков друг с другом, но еще и сознательно уродуют свое тело татуировками! А Пионарэль, кстати, очень заинтересовался твоим зельем и твоими лекарскими умениями.

— Дай посмотреть! — я нетерпеливо заерзала на кровати, не сводя глаз с его ноги, не в силах поверить в такое быстрое исцеление.

Он вновь подошел ко мне и задрал штанину. Я увидела на месте раны тонкий красный рубец, который в будущем побелеет и станет практически незаметным. Мне непонятно, как было возможно полностью восстановить иссеченную мышцу. У нас такое повреждение называется «минус ткань» в отличие от опухоли, которая разрастаясь, будет называться «плюс ткань». После заживления, в месте «минус ткани», всегда остается дефект в виде ямки, а здесь, я вижу полноценную икроножную мышцу, как будто из нее не иссекали кусок.

— Это просто чудо! — восхищенно воскликнула я, водя пальцем по его шраму. Он шумно задышал. Я подняла голову и удивленно посмотрела на него, не понимая, что это с ним?

— Еваниэль, ты что, не знаешь, что это возбуждает? — возмущенно пояснил он, правильно поняв мой недоуменный взгляд.

— Ой, извини, я не предполагала, что ты так будешь реагировать, ведь в этом нет ничего особенного, — искренне покаялась я, отдергивая руку.

— Как это, нет ничего особенного? Ты же меня гладила!

— И что, у вас нельзя просто так погладить мужчину, это обязательно воспринимается, как приглашение к сексу?

— Да, и даже больше! У нас мужчина ласкает женщину, а не наоборот!

— Извини, извини, извини! Я же не знала! Обещаю, больше никогда так делать не буду! — заверила я. А ничего себе, девки у них устроились, ведь это получается — игра в одни ворота!

— Нет, можешь делать, мне понравилось… — нелогично возразил он.

— Слушай, давай сменим тему и пойдем на кухню, — сказала я, откинув одеяло и поднимаясь на ноги.

Посмотрев на меня, одетую в его рубашку и сверкающую голыми ногами, он снова запыхтел и возмущенно закричал:

— Ты что, собираешься так ходить? Полуголой?!

— А ты хочешь, что бы я снова надела свой костюм? — в ответ возмутилась я.

— Нет, но я принес тебе одежду, сейчас схожу за ней, — сказал он, намереваясь выйти.

— Адаминэль, — жалобно заскулила я, — давай завтра, а сегодня ты просто не смотри на меня.

— Не могу не смотреть, ты, несмотря ни на что, такая женственная, — прошептал он, разворачиваясь ко мне, охватывая мою фигуру жадным мужским взглядом, особенно долго задержавшимся на груди, и делая шаг навстречу.

— Все, все, иди, а я за тобой, — обеспокоенно сказала я, выставив вперед руки.

Он, со вздохом, опустил глаза, послушно повернулся и пошел вниз. Я за ним.

Во всем доме горел свет. Подойдя ближе, к одному из источников света, я с любопытством обнаружила, что это скопление светящихся насекомых. Они сидели на плоском блюдечке, в которое бала налита какая-то густая жидкость. Увидев мой интерес, Адаминэль объяснил: