Алин Крас - Магия Голоса

Через некоторое время, к нам в кибитку заглянул Горус и устало сказал:

— Можно выйти. Возьмите с собой всё, что необходимо для ночёвки в доме.

Я подхватила свою сумку, где лежали расчёска, заколки для волос, чистый комплект нижнего белья, ночная рубашка, флаконы с мыльными и ароматическими зельями, эликсир-ополаскиватель для полости рта и всякая другая необходимая мелочь. Парни, заскочив в кибитку, туго свернули спальные мешки, прихватив их с собой. Вышли из кибитки один за другим.

Хорошо, что у нас отличное ночное зрение, потому что, иначе, ничего не увидишь. Искусственного света нигде нет, света звезд недостаточно из-за окружающих нас со всех сторон стен. Оглядываясь по сторонам, я увидела, что мы находимся в огромном дворе. Он образован длинным, одноэтажным зданием, П-образной формы, а открытый периметр двора замыкают глиняный забор и деревянные ворота. Окна в доме, оказывается, есть, только все они расположены со стороны замкнутого двора, находятся высоко под крышей, имеют форму узкой, длинной, горизонтально расположенной, щели и закрыты изнутри прямоугольным куском кожи или ткани. А глухой фасад дома, без окон, выходит на проезжую улицу. Под ногами земля утоптанная до каменного состояния. В одном из крыльев дома находятся стойла для ездовых ящеров. В другом крыле, как я поняла, помещение для рабов, потому что именно туда отправились все рабы пришедшие с нами. Весь двор тесно заставлен прибывшими кибитками и повозками.

Воины выпрягли ездовых ящеров, отправили их в стойла, простились с Вождём и покинули его территорию.

Во дворе остались только Горус, мы, в общей сложности одиннадцать наложниц и шесть никуда не ушедших воинов. У входа в центральную часть дома стояли в ряд шесть орчанок и четыре орка в позе напряжённого ожидания, неотрывно следя за Горусом глазами.

— Займитесь ящерами и рабами. Наложниц — в две комнаты, и там накормить, — отдал он им распоряжение. — Сегодня воинам дать поесть тоже в их комнатах. — Повернувшись к воинам лицом, добавил: — Если хотите, выберите себе любых рабынь на ночь. — Затем продолжил отдавать указания: — Я и ещё семеро гостей будем есть в трапезной. Для гостей приготовить три комнаты: одну из них для женщины, две для шестерых мужчин.

Орчанки, которым Горус отдавал приказания, отвели взгляд от него и, наконец, разглядели меня, Такисарэля, Рона. Замерли, с остановившемся взглядом и открытым ртом.

— Быстро! — гаркнул на них Горус.

Это привело их в чувство, заставив скрыться в доме орчанок, а орков бегом направиться к помещению для ящеров.

Горус, подойдя ко мне и взяв за руку, повёл нас в дом.

— А кто эти орки, что живут в твоём доме? Рабы? Родственники? — спросила я.

— Две наложницы, остальные рабы. У меня нет живых родственников, — объяснил он.

— А почему рабы не закованы в цепи? — удивилась я, уже привыкшая к цепям на рабах, и именно по ним определявшая кто есть кто.

— В этом нет необходимости. Они рады жить в таком богатом доме, где вдоволь еды и воды, и никуда отсюда добровольно не уйдут.

— А зачем…

— Душа моя, помолчи, — устало, перебил он меня, — ты задашь мне все свои вопросы завтра. Я согласно кивнула.

Зайдя в дом, Горус повёл нас куда-то тёмными коридорами, пока мы не оказались в довольно просторном помещении, слабо освещённом горящими деревянными лучинами. Я осмотрелась.

Вот ужас, ни светильников, работающих на магических кристаллах, как у гномов, ни живых светлячков или магических светящихся шариков, как у нас. Ни мебели никакой нет. На земляном полу разложены шкуры ящеров, мягкой мездрой кверху. На шкурах разбросаны подушки, набитые высушенной травой. На глинобитных стенах, покрашенных в грязно-белый цвет, висит оружие — копья, луки, сабли, несколько щитов из панциря больших черепах.

Две орчанки, двигаясь с немыслимой скоростью, расставляли в центре комнаты прямо на полу миски с едой, кувшины с напитками, кружки, ложки. Вся посуда грубая, тяжелая, из обожженной глины.

По примеру Горуса, мы уселись в круг, на полу. К каждому из нас по очереди, начиная с Горуса, подходили обе орчанки, опускались на колени, одна подавала миску с водой для мытья рук, вторая протягивала полотенце их вытирать. Я последняя, и около меня возникла короткая заминка. Орчанки вопросительно посмотрели на Горуса. Он, в ответ, бросив на них недовольный взгляд, утвердительно кивнул. Тогда, они опустились на колени и передо мной. Я так поняла, что женщине такие почести не положены. После окончания этой процедуры они уселись у порога комнаты, но Горус повелительным жестом их прогнал.

— Горус, а это были рабыни или наложницы? — все же, не удержалась я от вопроса.

— Наложницы. Рабыни выполняют только грязную работу, а накормить хозяина — большая честь и доверие. Ешьте. Сегодня был долгий и трудный день, поэтому поедим и спать. А завтра, я распоряжусь, чтобы вам организовали купание, показали дом и выполнили все ваши пожелания. Сам же я, отправлюсь к Владыке. Отведу ему привезённых новых наложниц, и он решит, кому из приближённых воинов отдать их в награду. Перечислю ему весь добытый скарб и количество ящеров пригнанных из Степи. Выясню, хочет ли он что-либо получить натурой или только деньгами после продажи. Расскажу о вас, сделав всё возможное, чтобы он не слишком заинтересовался. Для этого, умолчу о невиданной красоте Ивануэли. Распоряжусь о продаже всего добытого и только потом вернусь домой, приблизительно к закату Жёлтого солнца. Тогда и поговорим.

Закончили трапезу в молчании. Горус, громко окликнув одну из орчанок, тут же появившуюся на пороге, велел ей проводить парней в их комнаты. Парни, подхватив свои спальные мешки сложенные в углу, ушли. А Горус, взяв мой спальник, повёл меня в комнату предназначенную для меня.

Я шла рядом с ним в темноте, и боязливо думала о том, как давно не ночевала одна и совсем от этого отвыкла. С одной стороны, здорово, что можно расслабиться и не следить за тем, что на мне надето и не отсвечиваю ли я неприкрытыми интимными частями тела перед парнями, с другой, я теряю их ежеминутную защиту.

Горус завел меня в небольшую комнату, тоже освещённую лучинами, где вместо кровати на полу лежал толстый, набитый высушенной травой матрас, застеленный одеялом. На стене висело зеркало в виде металлической, хорошо отполированной пластинки. В углу стоял ночной горшок, висел рукомойник со стоящим под ним тазом, рядом, на гвозде забитым в стену, полотенце.

Какой неблагоустроенный, кошмарно примитивный быт. В походе не легче, но там ты знаешь, что терпишь неудобства временно. А здесь, так убого изо дня в день, всю жизнь.

Дав мне осмотреться, Горус сказал:

— Я вижу, что ты боишься, Душа моя. Напрасно. В моём доме ты в безопасности.