Алин Крас - Проклятое Пророчество

Из-за близкого расположения наших голов, волей-неволей, мне приходилось вдыхать выдыхаемый ими отравленный воздух, из-за чего, через некоторое время, у меня начала болеть голова. Кожа, под связывающими мои руки и ноги веревками, стерлась и начала кровоточить. А онемевшие пальцы я уже давно перестала чувствовать.

Усиливающаяся боль и подступающая запредельная усталость отупляли, отгораживая меня от реальности. Но я не могла потратить на себя нисколько Целительной магии, сосредоточенно вливая ее в мужчин. Я буду бороться за них, до последней капли Силы. Жизнь нас, всех троих, зависит друг от друга, и единственная надежда на наше спасение, это возможность привести Данирэля и Орестонэля в сознание и боеспособное состояние. Ведь даже без оружия, которое у них отобрали, у Данирэля есть его стихийная магия, а Орестонэль и без оружия непревзойденный боец.

Приоткрыв глаза, которые уже давно не было сил держать открытыми, с трудом чуть запрокинула голову назад, чтобы посмотреть в окно. Небо немного посветлело, и свет звезд потерял свою яркость. Скоро рассвет. Мой магический резерв пуст. Мне не удалось вовремя вернуть моих мужчин в сознание. Значит, и самой нет смысла цепляться за жизнь, в которой их нет, а мне уготована роль рабыни орка.

Сквозь надвигающуюся пелену беспамятства почувствовала, что, кажется все, я ухожу за грань. Но это лучше рабской участи, которую я все равно не смогла бы пережить, ни физически, ни психологически.

Прощаясь с жизнью, я болезненно и горько сожалела только лишь о том, что так ни разу и не сказала Данирэлю и Орестонэлю, а теперь уже поздно, как я безгранично благодарна им за их любовь и заботу, как невообразимо счастлива была с ними.

Проваливаясь в темноту, уколола сердце последняя тревожная мысль — сколько же еще моих соотечественников уйдет за грань в этой гостинице, прежде, чем эльфы поймут, что здесь гибнут разумные.

Очнулась я от запредельной боли в руках и ногах. От этой боли хотелось тихо завыть. Из закрытых глаз побежали слезы. Почему я не умерла? Не хотелось не только открывать глаза, но и, вообще, возвращаться к этой жизни, полной боли. Остаться бы там, в темноте беспамятства, где нет боли ни физической, ни душевной. Но, снова уйти в это беспамятство, мешали и жгучая боль, и нестерпимое желание пить, и, кажется, голод. Невольно прислушалась к себе. Резерв пуст, внутренние органы работают в замедленном ритме, с трудом поддерживая жизнь. Глубоко повреждены кожа, мышцы, сосуды и нервные окончания на тех местах, где были веревки, которых сейчас там нет. В общем, пока еще, я все же жива, хоть и покалечена. Правда, без помощи Целительской магии, это ненадолго. Да и для чего мне жизнь без Данирэля и Орестонэля, в рабстве у орков? Может быть для того, чтобы попытаться предупредить других о грозящей им опасности? Но у меня, ни на что, нет ни Силы, ни желаний.

Мелькнула и растаяла мысль, что надо сделать над собой усилие и понять, что происходит вокруг. Но, не смогла. Через некоторое время, сквозь пелену боли, пробились и кое-какие другие ощущения. С каким-то равнодушием, отметила, что лежу на чем-то мягком. Тело мерно покачивается, как если бы я ехала в карете. С трудом, вдохнула чуть глубже, запах знакомый. Я, действительно, в нашей карете, и рядом Орестонэль. Жив? Хорошо. Наверное и Данирэль выжил. Чувствуется присутствие и кто-то еще, незнакомого. Получается, что мы каким-то образом, спаслись? Значит, скорее всего, мои старания не прошли даром.

Осознав это, безразлично отметила, что какая-то душевная анестезия чувств завладела мною. Сил и желания не было ни на какие эмоции, в том числе, и на радость спасения. Наверное, дело не только в полном отсутствии Силы, но и в том, что в душе, я уже навсегда простилась с моими мужчинами, своей жизнью, этим Миром, сознательно и добровольно готовясь шагнуть за грань.

Так и не открыв глаза, не пошевелившись, безразличная ко всему, кроме боли, я вновь погрузилась в такую желанную, безопасную темноту.

Мое следующее пробуждение отличалось от предыдущего. Хоть боль никуда не делась, но в этот раз, во мне проснулся интерес. Что происходит вокруг? В каком состоянии Орестонэль и Данирэль? Куда мы едем? Что с покушавшимися на нас орками и гномами? Кто еще находится в нашей карете, чей запах я улавливаю? Очень хочется пить.

Открыв глаза, я наткнулась на какой-то неживой, застывший взгляд Орестонэля, не спускавшего с меня глаз. Лицо как маска, челюсти сжаты так, что вместо губ — узкая полоска. Что это с ним?! Ведь вроде бы все живы? Раз мы едем, значит, ящером управляет Данирэль? Или я что-то не так поняла?

— Эй… — с трудом протолкнув воздух через пересохшее горло, прошептала я, — не пугай меня…

Он, с видимым усилием, растянул губы в неестественной улыбке и хрипло произнес:

— Теперь, все хорошо, девочка моя, любимая, — и, склонившись, коснулся горячими губами моей ладони. Это у него уже ритуал какой-то. — Я так виноват перед тобой. Не уберег. Не прощу себе этого никогда.

— Ты что, Орестонэль? В произошедшем нет твоей вины, — слабым шепотом, еле шевеля губами, искренне возразила я, огорчившись его незаслуженным к себе отношением. — Это просто неудачное стечение обстоятельств.

Отпустив мою руку, он несогласно качнул головой. Осторожно и бережно приподнял мое безвольное тело, придав ему сидячее положение, и протянул к моим губам флягу с водой, не выпуская ее из своих рук. Я жадно присосалась к ней. Пока пила, с трудом подняла одну руку, чтобы придержать флягу и расширившимися от удивления глазами увидела, что тыльная сторона моей ладони и запястье представляют собой сплошную рану, покрытую запекшейся кровавой коркой, в трещинах которой сочится кровь, а кончики пальцев имеют тусклый, неживой, голубоватый оттенок. Скосила глаза на другую руку, там та же картина.

Орестонэль, проследив за моим взглядом, с болью в голосе, предупредил:

— На ногах, то же самое. Твои раны не регенерируют. И обезболивающий эликсир мало помогает, у тебя очень низкий порог болевой чувствительности. Но, уже скоро, мы доедем до Асмерона, и там Целитель спасет твои кисти и ступни. А сейчас, я скажу Данирэлю, что ты проснулась, разогрею тебе бульон и только потом расскажу, что произошло в гостинице, пока ты была без сознания.

Я согласно кивнула, и тут мой взгляд зацепился за неподвижно лежащее тело, на полу кареты.

— Кто это? — все еще не способная на большее, чем шепот, спросила я.

— Орчанка-рабыня. Хоть мы и усыпил ее, с помощью снотворного зелья, да и руки у нее сломаны, но, на всякий случай, учитывая, что мы вынуждены оставлять ее с тобой рядом, она еще и связана.

— Рука не поднялась убить женщину? — с пониманием прошептала я.