Купава Огинская - Не дареный подарок. Кася [litres]

Метнувшись к шкафу, в котором теперь помимо вещей хозяина хранилось кое-что мое, быстро вытащила курточку, опасаясь, что стоит замешкаться, как Илис передумает.

После недолгих споров с директором и бурных препирательств с Илисом я все же отстояла свое право остаться жить с хозяином. Он был не то чтобы счастлив, но место для меня освободил, позволив обживаться в своей комнате. Единственное выдвинутое им правило требовалось соблюдать неукоснительно. Спать я должна была в своем пушистом виде.

Пылая энтузиазмом, на ходу застегивая курточку, из комнаты я выскочила первой.

Гулять по коридорам на двух ногах было почти не страшно. Издевательства директора сделали свое дело, я могла идти совершенно спокойно и не шарахаться от любого, кто проходил рядом. Даже за Илиса не цеплялась, чем очень гордилась. И уже не обращала внимания на сквозняки, запахи или подозрительные звуки. Хозяин был прав, я действительно смогла ко всему привыкнуть.

Но было кое-что, к чему привыкнуть невозможно в принципе. Например, к ползущей прямо на меня огромной черной змее, которая первой встретила нас в коридоре вивария. Аспид сегодня был выпущен на прогулку.

– Кадай! – позвал его Керст, выглянув из вольера, который убирал. – Илис!

Негодование быстро сменилось удивлением, а потом и радостью.

– С кем это ты пришел?

Вытерев руки о порядком грязную рубашку, Керст выбрался из вольера, в котором, видимо, обитал ранем, если судить по темноте и обилию паутины. Придирчиво осмотрев не очень чистую руку, он все же протянул ее мне для рукопожатия. Некоторые человеческие традиции все еще казались странными, но протянутую ладонь я послушно пожала.

– Морра.

И очень удивилась, когда Керст, вместо того, чтобы ответить на стандартное пожатие, поднес мою руку к губам.

– Керст, безмерно рад знакомству.

– Она тоже рада, – сухо подтвердил за меня Илис, отобрав мою руку у вежливого, воспитанного и обходительного обладателя замечательной косы. Невоспитанный и грубый хозяин проигрывал ему по всем показателям. – Но нам нужно идти.

– Ты же знаешь, что посторонним сюда нельзя?

Керст продолжал меня рассматривать. Как рагру настолько пристальное внимание меня раздражало, как девушке, по идее, должно было льстить.

– Она не посторонняя. – Илис, продолжая сжимать мое запястье, смотрел вперед, туда, где находился вольер линорма. – Мы спешим. И тебе стоило бы поторопиться, до ужина осталось чуть больше часа.

До вольера меня в буквальном смысле слова тащили. Туда, где на песке в знакомой позе дремал генерал. Дверь отъехала.

– Постарайся в этот раз ничего не натворить, – проворчал Илис, втягивая меня внутрь. Вход находился на небольшом возвышении. Одна низкая ступень. Сантиметров десять над полом. Десять сантиметров, за которые я умудрилась зацепиться.

– Юх?!

На песке оказалась раньше, чем сообразила, что происходит.

Линорм встрепенулся и поднял голову. Тихое переливчатое рычание прозвучало вопросительно, но совершенно неразборчиво. С одинаковым успехом он мог поинтересоваться, не ушиблась ли я, или попытаться узнать, что это за недоразумение валяется на его территории.

– Ты издеваешься, – безнадежно констатировал Илис, поднимая меня на ноги.

Поднял, отряхнул и отступил в сторону, когда хозяин вольера подошел поближе, желая со мной познакомиться.

Похлопав по шее застывшую в нерешительности нечисть, хозяин жестоко и цинично поощрил его интерес и желание обнюхать новое живое существо, очутившееся у него в гостях. Дружелюбный линорм, что может быть ужаснее?

Ткнувшись носом мне в живот, он ответственно обнюхал курточку, попытался забраться под нее, чуть не уронил меня на землю и перешел к обнюхиванию тыла, растерянно курлыкая. Запах был ему знаком, но только запах. В виде человека он видел меня впервые и был изрядно озадачен.

Я бы честно простояла смирно до окончания ритуального обнюхивания и позволила генералу утолить свое любопытство, если бы не коса. Моя порядком растрепавшаяся коса доставала аккурат до того места, где должен был быть хвост, и чем-то очень заинтересовала линорма.

– Э-э-э, Илис… – неуверенно позвала я, почувствовав, как меня легко тянут за волосы.

– Стой смирно и не мешай ему.

Я послушно замолчала еще секунд на десять. Косу потянули сильнее.

– Илис.

– Тихо.

Еще секунд пять ничего страшного не происходило, а потом я почувствовала, как эта огромная огнедышащая скотина пытается пережевать мои волосы.

– Хазяин, он меня ест! – не своим голосом взвизгнула я, испугав отпрянувшего назад линорма, так и не выпустившего из пасти мою косу.

Я в панике дернулась вперед, чуть не распрощалась со скальпом и опять оказалась лежащей на песке.

– Нельзя!

Это было сказано Ровану.

Отпустив мою косу, линорм отступил на несколько шагов, с опаской следя за тем, как я вдумчиво и дотошно ощупываю волосы, сопровождая свои действия тихими подвываниями. Ничего непоправимого не случилось, но плакать все равно хотелось. Меня ели. Даже человекообразная рагра рисковала стать чьим-то обедом. Что за жизнь-то такая? Себя было жалко до слез.

Пока я размышляла, стоит или не стоит реветь, Илис молча попытался меня поднять. Именно попытался. Когда меня подхватили под мышки, устав топтаться рядом и ждать, пока я налюбуюсь своими волосами, я решила реветь. Потому что нельзя проявлять такую черствость и бессердечие по отношению к маленьким, слабым и очень вредным раграм. А еще очень несчастным, всеми притесняемым, обижаемым и забитым представителям недооцененной нечисти.

Разогревая себя такими мыслями, я всхлипнула.

– Э-э-э, Каси? – неуверенно позвал Илис, продолжая держать меня на весу. Я еще не стояла на своих двоих, но уже и не сидела.

– Морра, – уже в который раз напомнила я и разревелась.

– Ты чего?

Меня уронили обратно на песок. Спрятав руки за спиной, хозяин на всякий случай отошел. Линорм вопросительно рыкнул, подкравшись к Илису сзади. Выглядели они в данный момент очень похоже. Одинаковое удивление и плохо подавляемый ужас были написаны на обеих мордах.

А я сидела, баюкала в руках косу и разглядывала расплывающиеся перед глазами фигуры. Слезы текли по щекам. Соленые и теплые, они оставляли влажный след, щекотно собирались на подбородке и срывались на грудь, чтобы быстро скатиться по курточке.

Необычные и странные ощущения только усугубляли положение. Глубоко в груди клокотали, набирая силу, несдерживаемые рыдания. Никогда раньше я еще не чувствовала ничего подобного. Жалеть себя оказалось на удивление приятно. Теперь-то я знала, почему моя малолетняя хозяйка любила практиковать подобные представления. На редкость занимательное времяпрепровождение.