Шиа Меллой - Пленница дракона

Я снимаю рубашку и показываю ей заживающие травмы на спине. Её прикосновение нежное, когда она прослеживает болезненные места. Она не трогает старые шрамы, но я знаю, что она тоже смотрит на них.

— Это ножевые раны, — говорит она, её голос резкий от гнева. — Кто сделал это с тобой?

Несколько секунд проходят, пока я решаю, насколько готов поделиться с ней. Эйин — одна из моих самых близких друзей. Когда наши родители умерли, казалось, что весь Андрасар повернулся против нас. Всё, что у нас было, всё, на что мы могли рассчитывать, — были мы друг у друга.

Мы стараемся не скрывать ничего друг от друга, но есть вещи, которые видел и делал, о чём никогда не расскажу Эйин. Конечно, есть секреты, которые она никогда не делила со мной.

Некоторую правду лучше всего оставить невысказанной, если это означает защиту тех, кого ты любишь от опрометчивых решений.

Эйин — спокойное, разумное существо, но она склонна к преднамеренным действиям независимо от последствий.

У неё мстительный характер. Если я скажу Эйин, что атака на меня была преднамеренной, то она не будет такой же терпеливой, как я, в поисках мести, независимо от её взглядов на людей.

— На меня напали люди, когда я был в форме дракона.

Она хмурится, но не комментирует. Она генерирует переносной медицинский сканер, голубой свет освещает мою кожу, когда она меня осматривает.

— Яд замедляет процесс, но мышцы и кости почти полностью восстановлены, — говорит Эйин, глядя на экран сканера. — Кожа тоже исцеляется. К сожалению, я не думаю, что кровь перевёртыша собирается защитить тебя от рубца на этот раз. — Откладывая сканер, она вручает мне контейнер. — Возьми. Скоро тебе это понадобится.

Извлекая шприц из своего набора, Эйин берёт у меня кровь и проверяет её. После считывания результатов она заполняет другой шприц прозрачным раствором.

Она протыкает мою плоть шприцом, и тошнота наступает в тот момент, когда раствор полностью введён. Я отхаркиваю содержимое желудка в контейнер, который она мне вручила.

— Неприятный побочный эффект противоядия, — говорит она с сочувствующей гримасой, когда похлопывает меня по плечу. Эйин протягивает мне тряпку, чтобы вытереть рот. Её черты становятся серьёзными, её голос мягкий. — Была ли атака неспровоцированной Терон?

Я нахмурился.

— Да.

— Ты говоришь правду?

— Это было не спровоцировано, — настаиваю я. — Я отправился в полёт, а когда приземлился, то попал в засаду группы из них. — Я пожал плечами. — Возможно, я напугал их или нарушил одну из их повстанческих встреч.

— Уголки её рта опустились вниз в неодобрении.

— Ты убил их.

Это не вопрос. Она знает мои взгляды на людей. Но Эйин не разделяет моё убеждение, что люди не принадлежат Андрасару.

Она не винит их в кончине нашей семьи, как я. У неё есть абсурдная идея о том, что люди и существа Рур могут жить вместе в мирной, равноправной гармонии.

Я предупредил её, — никогда не говорить эти мысли вслух, если она ценит свою жизнь.

— Конечно, я их убил, — говорю я. Мой хмурый вид усиливается, мой тон оборонительный. — Они пытались убить меня. Я должен был позволить им это? Ты предпочла бы, чтобы группа животных, убивших твоего брата, были живы и здоровы?

— Они не животные, Терон, — тихо говорит она, когда убирает свои медицинские принадлежности. Она смотрит на меня. — Вы. Все вы. Ты, Ронан и Афат.

Разочарование, сияющее в её янтарном взгляде, похоже на одно из этих клинков руриум в моей груди. Приравнивать меня к Ронану, я не возражаю, но, чтобы она приравнивала меня к Афату, только добавляет глубокое оскорбление к травме.

— Я не похож на Афата, — холодно говорю я. — Афат, ни Ронан, не пощадили бы жизнь человека, который причинил им вред, но я сделал.

Я излагаю рассказ о человеческой женщине, появляющейся и удаляющей клинки, — наше разногласие, которое привело к короткой драке, и она ранила меня. Я не упоминаю, что она моя асафура .

Эйин хмурится.

— Она спасла тебе жизнь, а ты отплатил, заключив в тюрьму?

— Сохранение её жизни, достаточная оплата.

— Ты превыше этого, Терон. — Она качает головой. — Ты можешь сделать больше, чем это.

Её разочарование не утихает. Мне не нравится, что она заставляет меня чувствовать себя ребёнком, который сделал что-то ужасное. Это не первый раз, когда мы расходимся во мнениях с моим отношением к людям, но что-то в этом случае беспокоит меня.

Я не хочу признаваться в этом ей или себе, но она права. Поскольку это раздражает, каждый вдох, который делаю отныне, любезность усилий человека. Заключить её в тюрьму было бесчестным поступком.

— Мне больше нечего с ней делать, — говорю я. — У неё упрямый характер. Если я поставлю её на работу в Андрак, то она будет пытаться сбежать и будет убита, когда её обнаружат.

Глаза Эйин светятся от волнения.

— Ну, так как она быстро помогла и достаточно умна, чтобы знать, что делать, то она может не против остаться, если будет работать в лазарете. Я могу обучить её, как моего помощника.

— Однозначно нет. Людям нельзя доверять, особенно в эти времена, когда они замышляют восстания против нас. Я не стану подвергать твою жизнь опасности.

— Если бы вы освободили их, рассматривая как равных, достойных уважения и прав, тогда им не понадобилось бы замышлять восстания. — Она поджимает губы. — Тебе не нужно всегда быть моим защитником, Терон. Я могу сама отлично справиться.

Нахмурившись, я не отвечаю на её первое заявление.

— Я всегда буду твоим защитником, до тех пор, пока богиня даёт мне дыхание. — Идея формируется, когда я надеваю рубашку. Мне не нравится это, но это временное решение, которое может принести пользу мне в борьбе с повстанцами. — Человек больше не будет сидеть в тюрьме. Я решил, что буду с ней делать.

Глава 5. Сила

После жизни в лесу, тюрьма — отпуск.

В лесу у меня была постель на твёрдом, земляном полу или на грубом стволе дерева. Температура колебалась между знойной днём и холодной — ночью.

Пищу нужно было либо поймать, либо заставить подчиниться, или осторожно выбирать в случае, если она была ядовита. Вода была редкостью.

Так же были существа, которые по виду, хотели моей смерти и преследовали меня с целенаправленной яростью. Насекомые, которые безжалостно кусали меня или пытались заползти в рот или под одежду, пока я спала.

Хуже всего была темнота. Безлунные ночи, окутавшие лес в настолько густой завесой мрака, что я не могла видеть свои пальцы, даже, когда держала их перед глазами.

С другой стороны, тюрьма — куб, пылающий светом. Три стороны толстого прозрачного стекла, четвертая сторона — армированный металл.

У меня есть стул, стол и миниатюрный туалет. Кровать невелика, но тонкий кусок пены на плите, возвышающейся над землей, превосходит приподнятый сучковатый корень дерева вместо подушки.