Александра Монир - Подозрение

— Офиге… — я прикусываю язык, сдерживая при Оскаре нецензурное выражение, готовое сорваться с языка. Ведь забыла уже, насколько Мраморный Зал огромный и роскошный. Видимо, за годы отсутствия громадный холл в моём сознании значительно убавил в размерах, и сейчас, под пятиметровым потолком, я чувствую себя лилипутом.

Я с открытым ртом разглядываю окружающие меня каменные изваяния, шедевры живописи, высокие пальмы в горшках, вазы, полные цветов, и скульптуры из белого мрамора. Затем делаю шаг назад, чтобы рассмотреть арку главного входа, оформленную и украшенную гербом короля Георга I, с коринфскими колоннами по бокам. Под аркой расположена площадка, и я представляю, как там для гостей, прогуливающихся по Мраморному Холлу, играет оркестр. Поднимаю голову и вижу, что даже потолок является произведением искусства. Он полностью расписан сценами, которые уместно смотрелись бы даже в Лувре. Это место просто восхитительно.

— Вот ты где, пойдём, Имоджен, дорогая.

Я резко поворачиваюсь на звук маминого голоса и отчаянно ищу её глазами, прекрасно понимая, что не найду. Сердце колотится, адреналин устремляется по венам, и вдруг неизвестно откуда налетает порыв ветра, такой сильный, что едва не сбивает меня с ног.

— Что это было? — вскрикиваю я.

Оскар спешит закрыть окно.

— Ужасно непредсказуемая английская погода. Хотя не припомню, чтобы раньше здесь гуляли такие сквозняки.

«Это просто сквозняк, как он и говорит, — повторяю про себя, и делаю глубокий вдох, — я здесь ни при чём».

Нас очень вовремя отвлекает звонкий собачий лай. Опустив глаза, я замечаю у ног крошечный комок бело-серой шерсти, глядящий на меня карими глазами.

— Тедди, ко мне! — командует Оскар.

Щенок бежит на зов, а я вслед за ним.

— Что это за порода? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы Тедди мог понюхать мою руку.

— Ши-тцу, — отвечает Оскар, — он был питомцем леди Люсии, поэтому немного растерян, с тех пор как…

При виде собаки, оставшейся без хозяйки, мне снова становится тяжело на душе, к глазам опять подступают слёзы.

— Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться по дому перед обедом? — предлагает Оскар, и его приветливая улыбка немного поднимает мне настроение. — Полагаю, что за столько лет вы позабыли что тут и как.

Я смахиваю с ресниц набежавшие слёзы.

— Это было бы замечательно. Спасибо, Оскар.

Я иду за ним по длинному коридору, устланному красной ковровой дорожкой, между мраморными бюстами бывших герцогов и герцогинь. Интерьер становится всё более роскошным, у стен стоят золоченные стеклянные шкафчики с тонким столовым фарфором, доставшимся от прошлых поколений Рокфордов. И я останавливаюсь перед ними, а затем вхожу в первую гостиную.

— Этого я не помню, — шепчу, с благоговением осматриваясь вокруг.

— В Рокфорде детей обычно не пускают в парадные гостиные, за исключением библиотеки и обеденного зала для рождественских обедов, — говорит Оскар, — так что вы вряд ли вспомните Голубую Гостиную. Это одна из комнат для приёма гостей.

Я пытаюсь представить, как мы с Лорен и Зои смотрим здесь наше любимое шоу и едим фастфуд, но мой мозг не смог воспроизвести что-то такое обыденное в этой помпезной комнате. Особенно если учесть, что тут нет ни телевизора, ни дивана, чтобы на нём поваляться. Комната обставлена изящными стульями, обитыми голубым шелком, и декоративными деревянными столиками из красного дерева, а пол устлан персидским ковром. Стены завешены картинами, и Оскар рассказывает про каждую из них.

— На полотне над камином изображен третий герцог Рокфорда, а на южной стене находится портрет его жены и ребенка, — объясняет он, — два портрета на северной стене изображают первых двух герцогинь.

Я киваю, замечая в огромном зеркале, висящем над золотыми часами Louis XVI, своё отражение. Я выгляжу меньше, моложе своего возраста и кажусь потрясённой окружающей обстановкой.

— Теперь Красная Гостиная, — говорит Оскар и проводит меня к двери из темного дерева в тяжёлой мраморной раме.

— А что нам одной мало? — подшучиваю я.

Оскар улыбается:

— Полагаю, в былые времена наличие всего лишь одной гостиной считалось дурным тоном.

Я прохожу за ним в комнату с высоким потолком, обитую красным бархатом, уставленную бронзовыми скульптурами и пальмами в горшках. С потолка свисает огромная люстра из золота и хрусталя, отбрасывающая отблески света на красные стулья, пуфики и — наконец-то! — диван, который, скорее всего, находится тут для интерьера, потому что совершенно не выглядит удобным.

Красная Гостиная так же полна произведений искусства, как и Голубая, и Оскар с гордостью показывает портреты моих предков, написанные Джоном Сингером Сарджентом и Джованни Больдини, имена которых мне известны с уроков истории в средней школе.

— А теперь пройдемте в столовую, — объявляет Оскар, — здесь обедают только по праздникам и торжественным случаям, а в остальное время вы будете принимать пищу в личной столовой наверху.

— Торжественным случаям? — переспрашиваю я.

— Таким, как приём членов королевской семьи, титулованных особ или членов парламента, — невозмутимо отвечает он.

Я не могу сдержать смешок.

— Эмм… но ведь я никого из этих людей в глаза не видела.

— О, это не важно. Королевское и другие аристократические семейства знаются с Рокфордами более трёх сотен лет, следовательно, нынешние носители титулов непременно пожелают с вами встретиться. И ваше высокое положение просто обязывает вам представиться членам парламента.

Чем больше Оскар говорит о моем ужасающем публичном будущем, тем больше мне хочется сесть на ближайший обратный самолет до Нью-Йорка. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя пройти дальше, в комнату, которая мне знакома с детства.

В обеденном зале высота потолков достигает 12–15 метров, а сам потолок разрисован сценами из победоносного сражения первого герцога. Стены, украшенные ручной росписью и фресками, поддерживаются бронзовыми колоннами. Посреди комнаты стоит длинный обеденный стол из красного дерева, и, взглянув на него, я краем глаза замечаю чью-то бледную руку . Но здесь же, кроме нас с Оскаром, никого нет.

Я делаю шаг вперёд, и волосы на затылке встают дыбом. За спинкой одного из красных с золотом стульев мелькает прядь белокурых волос.

— Ваша светлость, всё в порядке?

Я смутно слышу голос Оскара, но, будто загипнотизированная, обхожу стол… и не могу сдержать крика.

На меня смотрит скелет с черными впадинами, в которых когда-то были прекрасные карие глаза. Одетая в изумрудное платье, то же, что было на ней в Рождество восемь лет назад, она тянет через стол бледную руку…

— Ваша светлость! — Оскар подхватывает меня под локоть. — Что случилось? Почему мы кричите?