Ульяна Соболева - Легенды о проклятых. Обреченные.

Она все же приползла на четвереньках…жалобно скуля и оттопыривая голый зад, приглашая вкусить ее потрепанное, но все еще такое желанное естество, скреблась в дверь, ломала когти и выла кровавыми слезами, пока я не распахнул нараспашку ворота и не втянул ее за волосы, глядя в пустые глазницы. Сжалившись над ней и над собой.

Ну что, сука лживая, последний раунд? Если ты снова мне солгала, я перекручу тебя в фарш и отдам волкам. Не думаю, что она испугалась, из нас двоих страшно было лишь мне. А ей…ей все равно, ведь у нее таких как я — бесконечность…Это у меня она была одной-единственной.

Да, я таки взял ее с собой — суку-надежду. Засунул за пазуху и прикрыл ее тщедушное тело тулупом, седлая коня и глядя, как Далия вскакивает на своего, надевая перчатки и заматывая голову шарфом, как и пол лица. Я ухмыльнулся, когда мы оба натянули поводья — два одиноких путника в метель отправились искать еще одну дрянь, которая практически издохла на этой земле, но нам сказали, где она прячется. Где зарыла свои бесценные телеса наша с маалан правда. И мы с голозадой шлюхой-надеждой, спрятанной у меня за пазухой, искренне надеялись, что, когда найдем вторую, все же если и не разбогатеем, то хотя бы не сдохнем.

Снег начался еще ночью. Плотной белой стеной валил, закрывая обзор и обжигая лицо ледяными иголками. Но мне нужна была правда, а Дали не хотела меня отпускать одного. Возможно, она, как и я, хотела понять, жива ли та сучка, о которой все пафосно говорят, но мало кто видел и мало кто сам мог бы ее породить. Я же породил за эту ночь десять таких и сам же их убил. Мне казалось, я сам умирал вместе с ними и болезненно срастался из ошметков мяса в подобие себя самого. Если снять с меня кожный покров, то я буду испещрен багровыми рубцами, как мертвецы на столах саананских лекарей или мадоров.

Дорога, которой на самом деле в такую метель уже не было, вела нас через ту самую цитадель, из которой мы бежали всего лишь два дня назад. Поначалу мы хотели ее обойти вдоль кромки леса, но потом решили, что в такую погоду ни один дозорный нас не увидит. Я прикрыл глаза рукой от снега, высматривая вдалеке огни на стене и на башне, но не увидел ни одного. Осадил коня, вглядываясь еще пристальней, позволяя волку увидеть больше, чем человеку…увидеть и почувствовать. Как и я ощутил холод уже изнутри и давящее ощущение надвигающейся беды. Нечто, не поддающееся пониманию, нечто, подвластное лишь чутью зверя.

Резко посмотрел на Дали, а она — на меня. Ударил коня шпорами в бока и помчал к цитадели, она — за мной. Слова друг другу не сказали, пригнулись к гриве, прикрывая лица от снега шарфами. И чем ближе мы подбирались к воротам, тем отвратительней становилось чувство тревоги. Я еще не мог понять, что именно меня так настораживает. Как и Дали. Только мне не нравилось, как пахнет воздух вокруг нас, и не нравилась кромешная тишина, забирающаяся ледяными щупальцами предчувствия за воротник, поглаживая затылок и сжимая его клещами. Бросил снова взгляд на сестру. Вместе посмотрели на башню — ни одного факела. Саананщина какая-то. Словно в цитадели нет ни души. И запах…точнее его полное отсутствие. Как будто сто лет никого не было здесь. Теперь мы медленно направили коней к опущенному мосту и поднятым зубьям ворот. Снег хрустел под копытами оглушительно громко в той тишине, что нас окружала. Хрум-хрум-хрум. Эхом где-то под сводами башен.

Далия выдернула с лязгом меч, а я, прищурившись, оглядывался по сторонам, стараясь понять, что именно могло произойти за какие-то два дня.

— Им иммадан. Что за…

Голос сестры задребезжал в пустоте, отталкиваясь от стен крепости. И я знал, что она имеет ввиду — цитадель полностью пустая. Ни души. Только несколько воронов кружат с голодным карканьем, и веревка на виселице раскачивается на ветру. Перед глазами вспышкой — орущая толпа, и снова пустота, окровавленные трупы, и снежная пустота. Создавалось впечатление, что здесь и не было никого и никогда. Крепость-призрак. Все запорошено снегом, и ветер свистит и гуляет в пустых залах здания и между зубьями стены.

А потом вдруг заметил какое-то движение в стороне. Мы резко обернулись и увидели фигуры двигающиеся вдоль здания конюшни. К слову тоже пустой. Я также вытащил меч, позволяя коню топтаться на месте и вглядываясь в двигающиеся силуэты.

Чуть позже мне удалось рассмотреть, что к нам идут несколько парней в одежде чернорабочих и двое детей в старых тулупах, обмотанные теплыми косынками, завязанными крест-накрест. Дети бедняков…может, уцелели. Но после чего? Мы не трогали детей, не трогали женщин. Мы рвали только стражу и солдат Маагара, астрелей и астранов. Люди бежали с площади, едва лишь мы обратились.

— Эй. Вы, — крикнула Дали, — Где все? Куда и почему ушли?

Никто ей не ответил, они медленно продолжали идти к нам. Один из детей тащил за собой куклу из мешковины за ногу. Ощущение тревоги нарастало все сильнее, конь Дали громко заржал и попятился назад. В этот момент дети поравнялись с навесом, от которого по снегу растянулась длинная волнистая тень… И я почувствовал, как резко пересохло в горле.

— Уходим, — тихо сказал я, покрываясь мурашками и уже зная, что это. Мой волк знал, — Уходим, Далиии. Быстро. Пока не пришли остальные.

В этот момент один из парней повернул к нам голову, и я втянул в себя воздух, видя разодранное до костей лицо. Рот парня начал медленно открываться…

— Гони. Дали. Гони.

Мы изо всех сил пришпорили лошадей, покидая цитадель. Я на ходу обрубил толстые канаты, и мост со скрипом начал подниматься вверх, а ворота опускаться вниз.

— Что это, мааа хаар, такое?

— Тени.

— Что?

— Тени. Они уже здесь. Быстро. Как быстро, им иммадан. Я думал это все сказки Сивар…

Обернулся назад и с облегчением выдохнул, когда мост захлопнулся, а в снегу осталась стоять одинокая детская фигура с куклой в руках.

— Да что с тобой? Какие сказки? Что за тени?

— Мой волк с ними дрался…они вышли из воды. Несколько десятков лун назад. Это зло, Дали. Как утверждает Сивар, оно пришло на землю, чтобы поглотить ее и погрузить во мрак. Оно питается смертью и поселяется там, где смерть побывала…Или сеют эту смерть сами. Слуги Повелителя Тьмы. Как говорит старая вонючая мадора. И мы… мы с тобой тоже его слуги. Когда теряем облик человека.

— Бред.

— Не знаю. Я и сам не знаю…Но они…Ты видела их сама.

Мы объехали цитадель и через несколько часов пути достигли Нахадаса. Под видом двух паломников, зараженных оспой, мы въехали в город и спросили дорогу к Храму. Стараясь не приближаться к нам, люди рассказали, как выехать к горе. Мы больше не говорили с сестрой. Ехали молча. Глядя вперед на шпили храма, который вызывал у меня ощущение стойкой ненависти. И мы знали, зачем сюда едем. Жаль только, жирной твари здесь давно нет, иначе я бы с удовольствием поджарил его на вертеле.