Дженнифер Арментраут - Аполлион

Сет был там, но не хотел болтать. Он был с Люцианом, по крайней мере, я так поняла. Что бы они ни обсуждали, это было приглушенным для меня.

Я сразу же отреагировала неприязнью на присутствие Люциана. Очевидно, я должна буду смириться с этим, но это будет довольно сложно. Я никогда не буду поклонницей моего отчима.

Отсоединившись от связи, я задалась вопросом, чем занимается Айден. Он обычно проводит большую часть дня, сидя на этом складном стуле, размышляя обо мне.

«Ты дала мне надежду, в которой я нуждался».

Надежду на что? На счастливый конец для нас?

Я оказалась в маленькой белой ванной комнате, всматриваясь в паршивое пластиковое зеркало, висящее над раковиной. Оно было практически забетонировано в стену, и пластик был облегченным настолько, чтобы я не могла соорудить из него оружие.

Прислонившись к раковине, я почти уткнулась лицом в зеркало. Мое отражение было волнистым, искаженным плохим качеством зеркала, но я пристально смотрела на свои глаза.

Они были янтарными, точно такими же, как и у других Аполлионов после их Пробуждения. Это было немного странно, видеть мои глаза такими, но это казалось правильным. Словно я получила в наследство нечто особенное, чему было предначертано произойти.

Я наклонила голову в сторону. О чём подумает мой Сет, когда он, наконец, меня увидит — увидит на самом деле — в виде Аполлиона? Он будет доволен, не то, что Айден, который ненавидел мои глаза…

Неожиданное острое чувство пронзило мою грудь. Ну и дела… у меня закружилась голова, и я крепче схватилась за раковину. Это была не физическая боль, больше было похоже на боль, когда земля уходит из-под ног. Или, когда получаешь действительно омерзительные, плохие известия.

Было ощущение, словно сердце сгорало без возможности восстановления.

Я втянула воздух, и вздох оказался пронзительным. Это было не уместное чувство. Моё сердце не было разбито. Оно было целым и принадлежало моему Сету. И он любил меня в ответ. Он никогда мне этого не говорил, что любит, но он должен был любить. Мы были предназначены друг для друга, и как только мы воссоединимся, мы будем прекрасны. Мы будем править Олимпом и миром смертных.

— Мы будем богами, — прошептала я.

— Ох, Алекс, даже я поражен тем, насколько раздутым стало твоё эго. Боги, если бы я был воплоти, я бы надрал тебе задницу прямо сейчас.

Я резко развернулась, вполне ожидая увидеть Калеба, стоящего в ванной комнате, потому что это был его голос. Но тут никого не было. Сердце заколотилось, я выглянула в камеру. Пусто.

— Калеб?

Ответа не последовало.

Я осторожно вошла в камеру, желая, чтобы появился Калеб, если он на самом деле был здесь. Тишина затянулась, и только когда я уже собралась признаться, что я, вероятно, потеряла свой проклятый разум, через меня прошло тепло.

Неужели Калеб только что… прошел через меня?

— А…

Позади меня раздался легкий смешок. Развернувшись, я лишь… я могла только смотреть в изумлении.

Там стоял Калеб, его русые брови были изогнуты таким до боли знакомым образом. На нём была рубашка вроде туники и белые льняные штаны. Это был Калеб, но… нет.

Я могла полностью видеть прутья камеры сквозь него. Поразительно.

— Калеб?

Он осмотрел себя сверху вниз.

— Да, это я, ты видишь меня как тень.

— Ты действительно здесь, или я потеряла рассудок?

Неторопливая, спокойная ухмылка растянулась на его бледных губах.

— Я здесь. Ну, настолько здесь, насколько могу быть.

Я втянула воздух, но он застрял в горле.

— Я могу прикоснуться к тебе? — ноги несли меня вперед судорожными толчками. Никакого изящества Аполлиона. — Я могу тебя обнять?

Его брови опустились.

— Нет, Алекс, не можешь. Ты пройдешь сквозь меня. — Он ухмыльнулся. — Хотя, похоже, в первый раз тебе это даже понравилось.

Я рассмеялась, останавливаясь на полпути от прикосновения.

— Боги, мне так сильно хочется тебя обнять.

— Я знаю. — Его улыбка померкла. — Но у нас мало времени.

У нас никогда его не было. Я качнулась назад на пятках, улыбнувшись.

— Ты здесь, чтобы помочь мне сбежать, верно?

— Ах, нет, я здесь не для того, чтобы помочь тебе сбежать.

Улыбка исчезла с моего лица.

— Почему? Я не понимаю. Мне надо выбраться отсюда. Моему Сету надо…

— Я здесь в качестве последней отчаянной попытки. — Он потянулся, словно пытался прикоснуться ко мне, но остановился. — Аполлон послал меня.

Я скрестила руки и нахмурилась.

— Какое он к этому имеет отношение?

— Он надеется, что я смогу достучаться до тебя, Алекс.

— Ты знаешь, что он ударил меня божественной молнией?

Калеб вздрогнул.

— Да. Я наслышан. Каждый в Подземном царстве вроде как слышал об этом, но, Алекс, ты как бы сама напросилась. — Когда я открыла рот, он заставил меня замолчать. — Аполлон был бы здесь, если бы мог.

— И почему же он не может? — Я отвернулась, пытаясь усмирить свою ярость, словно закручивая крышку на банке — это не работало. — Он боится меня, не так ли? Он должен бояться. Аполлон в моем черном списке.

— Ты себя слышишь? Бог боится тебя? — он казался ошеломлённым. — Аполлон не может попасть сюда потому, что Айден, любовь всей твоей жизни, наложил запрет на его присутствие здесь.

Я развернулась, прищурив глаза.

— Он не любовь всей моей жизни.

Калеб покачал головой.

— Он всегда был твоим, Алекс. А ты всегда была его.

Мой рот искривился, словно я попробовала какую-то кислятину.

— Это поэтому ты пришел с того света? Чтобы поговорить о моей личной жизни?

— Ну, любовь всей твоей жизни наложил запрет на вход в этот дом для Аполлона, так как Айден боится, что Аполлон причинит тебе вред. — Ох, да, Калеб наблюдал мое замешательство. — И Аполлон послал одну из своих нимф вниз в Подземное царство, выдернул меня прямо из-под носа Аида, чтобы помочь тебе. Они оба — Айден и Аполлон — творят невообразимое, чтобы спасти тебя.

— Но… мне не надо, чтобы кто-то меня спасал.

— Точно! — Калеб скинул в воздух руки. — Об этом я и говорил!

Ладно, я не улавливала сути разговора.

— Тогда почему ты не помогаешь мне сбежать? Ты можешь пройти куда угодно, где бы ни были ключи. Уверена, они у Айдена.

Он закатил глаза, и они на миг исчезли. Ой.

— Ты можешь спасти сама себя. Только ты, и ты должна убедиться в этом.

Мои губы плотно сжались. Здесь был Калеб, мой лучший друг — мой мертвый лучший друг, но в любом случае — я не видела его так давно, словно прошла вечность, и мы спорили. Я не хотела спорить с ним.

— Что ты творишь, Алекс? Это не ты. Ничего из этого ты никогда не хотела.

Я сделала глубокий вдох.

— Это то, чего я хочу сейчас.

Низкое рычание Калеба застряло в его горле. Он выглядел так, словно хотел задушить меня.