Татьяна Абиссин - Азалия, королева сердец. Книга первая [СИ]

Услышав это, Ральф не сдержал презрительной усмешки. Что он, ребенок, чтобы его так опекать?! Не говоря уже о том, что Карена, во время разговора целителя с графом, скромно стоявшая в стороне, вдруг заявила, что тоже обожает пешие прогулки и с радостью готова сопровождать «дорогого кузена».

И девушка сдержала свое обещание. Несмотря на то, что Ральф вставал рано, а погода далеко не всегда была хорошей, Карена накидывала плащ, брала с собой книгу и шла с ним в парк. Какое-то время преданность кузины даже нравилась ему. Но вскоре Ральф заметил, что, куда бы он, ни пошел, даже в пределах особняка, вскоре рядом появлялась Карена.

Девушка мило улыбалась, что-то спрашивала, или, наоборот, хорошо поставленным голосом начинала читать роман, не давая раненому ни минуты побыть наедине с собой. Отделаться от нее оказалось совершенно невозможно — Карена не понимала ни намеков, ни холодности, ни даже прямых и недвусмысленных просьб.

«Да что с ней вообще такое? — недоумевал Ральф. — Своих дел нет? Тогда помогала бы матушке. Или ей так скучно в деревне после Алмеи?»

Ральф был настолько занят собственными переживаниями, что даже не подозревал причину внимательности к нему двоюродной сестры. Он не замечал ни новых платьев, сшитых по последней моде, ни тщательно уложенных волос, ни аромата духов. Румянец, то и дело вспыхивающий на нежных щеках, её быстрые косые взгляды, робкие и, в то же время, настойчивые прикосновения — все это оставляло его равнодушным.

В памяти молодого человека жил другой образ — легкий, воздушный, полный благородства и неизъяснимого очарования, — и Карене, с её земной красотой, было невозможно с ним состязаться.

Более того, Ральф даже не подозревал о чувствах кузины. Он привык относиться к ней, как к сестре, без малейшей романтической привязанности.

…Услышав легкие шаги и шелест шелкового платья, Ральф привычно свернул с дорожки, скрывшись в тени розовых кустов. Парк был большой и довольно запущенный, Ральф с детства знал здесь все укромные уголки, и при желании мог спрятаться так, чтобы никто не нашел.

Карена остановилась перед большой клумбой, и, поправляя тонкие перчатки, будто случайно огляделась. К сожалению, Ральф не видел лица кузины, на котором мгновенно отразилось охватившее ее разочарование и обида.

«Я уверена, что он пошел именно сюда. И снова не подождал меня. Почему жизнь так несправедлива? Неужели он все еще думает о той женщине? Осторожнее, Ральф. Если ты не достанешься мне, ты не достанешься никому…»

Она быстро пошла вперед, помахивая тонкой сломанной веточкой и пытаясь выглядеть беззаботно. Карену невыносимо унижало то, что, даже после согласия его матери, она сама бегает за будущим мужем. Сколько раз, собираясь ложиться спать в своей тесной комнате, она мечтала о приезде Ральфа, представляла, как он удивится, как будет восхищен её красотой, как весело они проведут время, пока, наконец, молодой граф не подарит ей фамильное кольцо, и не попросит стать его женой!

Чудесная, придуманная ею сказка, рассыпалась вдребезги при первом столкновении с жесткой реальностью. Ральф относился к ней дружески, даже не замечая, что буквально топчет её чувства, убивая её каждую минуту таким равнодушным и холодным обращением. А потом вообще начал избегать. Его лицо светлело лишь при упоминании «той женщины», и Карене, когда она замечала это, хотелось выцарапать ему глаза…

— Не правда ли, Карена сильно изменилась к лучшему? — тихий голос матери застал графа врасплох. Он вздрогнул и обернулся. — Впрочем, что я говорю. Моя девочка всегда была красавицей.

Ральф улыбнулся и произнес то, что всегда говорят в подобных случаях, — нечто вежливое и неопределенное. Марьяна, которая взяла Карену к себе в дом еще ребенком, имела все основания гордиться воспитанницей.

— Как ты себя чувствуешь, Ральф? — вдруг спросила мать, не сводя с него внимательных глаз. — Ты не устал?

— Прекрасно, матушка. Прошу, не надо смотреть на меня так, как будто я прямо сейчас рассыплюсь. Плечо практически зажило. Да и рана пустяковая.

Бледное лицо Марьяны вспыхнуло.

— «Пустяковая!» — с горечью повторила она. — Ты едва остался жив.

— Вы преувеличиваете, матушка.

Марьяна де Берн медленно прошлась вдоль розовых кустов, только начавших зацветать, потом повернулась к сыну.

— Не проводишь меня в беседку? Я бы хотела обсудить нечто важное, а это удобнее сделать сидя.

Ральф, молча, предложил матери руку, и они направились к находившейся в глубине парка беседке, даже не заметив, как всколыхнулись за их спиной ветви кустарника. Карена, которую не пригласили сопровождать их, твердо решила подслушать разговор.

— Итак, матушка, — спустя несколько минут спросил Ральф. — О чем вы хотели поговорить?

Марьяна разложила на коленях белоснежную шаль, разгладила её, затем начала зачем-то завязывать «узелки». Она явно волновалась и пыталась это скрыть.

— Я хотела поговорить о Карене, — наконец, решилась она. — Она — взрослая девушка, я в её возрасте уже была помолвлена. Пора устроить ее судьбу. Но, Ральф, несмотря на то, что твоя кузина умна и красива, это мало ценится, если девушка не принадлежит к знатному роду, и у нее нет состояния…

Молодой граф пожал плечами.

— Я всегда считал, что счастье в замужестве зависит не от состояния людей, а от любви и взаимопонимания. А наградить титулом вообще в силах только король. Но, если ты хочешь обеспечить Карену, я не стану возражать. Дадим ей в приданое западное поместье.

Карена, услышав, как спокойно и равнодушно, кузен решил её судьбу, едва не разрыдалась. На минуту ей показалось, что она спит и видит страшный сон, как ее выгоняют из дома, который за столько лет стал ей родным, и отправляют в изгнание, к незнакомому человеку.

«Нет! Я не позволю! Я вам не вещь! И не игрушка!»

Она с тревогой прислушивалась, что ответит тетя. Марьяна явно оказалась в затруднительной ситуации и не сразу подобрала нужные слова:

— Э… Ральф, дорогой мой… Ты, конечно, очень добрый, и прав в том, что Карене необходимо приданое, но мне не хотелось бы дробить наши земли. Я унаследовала их от твоего отца, часть приобрела на средства, доставшиеся мне от родителей. Все это должно принадлежать твоим будущим детям, понимаешь?

— Честно говоря, нет, матушка, — нетерпеливо ответил Ральф, — вы говорите загадками. Если вы хотите предложить что-то серьезное, говорите прямо.

Марьяна наклонилась к сыну и принялась шепотом убеждать его в чем-то. Как ни прислушивалась Карена, ей не удалось уловить ни слова. Но девушка почти не сомневалась, что речь идет о ней.

Внезапно Ральф отшатнулся от матери. Его голос звучал холодно и твердо, как если бы он принял окончательное решение: