Юлия Буланова - Серебряные крылья [СИ]

— Эй, есть тут кто? — послышался крик из соседнего вагончика. — Помогите!

Джейсон подскочил со своего места и помчался на крик, а через минуту вернулся с двумя испуганными девочками лет семи-восьми в синих платьицах и одинаковыми хвостиками на русых головках.

— Больше никого нет, — отчитался он. — А это Нана и Леля.

— Рей, а здесь безопасно? — немного отрешенно спросила Диана у своего приятеля.

— В каком смысле?

— Если здесь остаться, то это будет не сильно опасно?

— Остаться здесь, нам в любом случае, не позволят. Не строй иллюзий, Мелкая. Хотя чисто теоретически, безопаснее, чем в толпе под прицелами террористов. Взрыв может везде произойти. Но хоть не расстреляют.

— Нам не позволят, — девушка ответила с некоторой заминкой. — Но если мы спрячем детей, а сами рассядемся по двум вагончикам, и выйдем, когда нам прикажут…

— Они вряд ли будут обыскивать аттракцион. Никто и не подумает, что вместе с взрослыми ребятами могли кататься маленькие девочки. Особенно, если мы займем оба вагончика. Но где их спрятать? В самих вагончиках не получится. Здесь просто негде.

— Под вагончиками. На рельсах, — предложила Каро.

— А если аттракцион снова запустят? Или сбой какой-нибудь случится, — скептически протянул Рей. — Нет, не пойдет.

Ребята задумались, потом Вадим Талин подскочил со своего сиденья и закономерно врезался головой в слишком низкий для его роста потолок. А потом со стоном: «Мать моя — дизайнер», — упал обратно. Он было попытался встать еще раз, но его удержал Польский, сидящий рядом.

— Ты чего? — спросил Саша своего соседа.

— Я знаю, что делать! Мама и правда, дизайнер интерьера. Работает в стиле «модерн». И почему-то именно моя комната всегда была местом, где она воплощала в жизнь свои самые смелые идеи.

— У нас мало времени, — поторопил его Рей. — Ближе к делу.

— Детей спрячем под сиденьями.

— А тебя не смущает, что они из прозрачного полипластика?

— Нет. Я вам сейчас фокус покажу. Девочка, иди сюда, — Талин поманил пальцем ту, которая была постарше. — Хотя, нет, пока не иди. Сначала я кое-что сделаю.

Он опустился на пол. Внимательно поискал что-то глазами, а потом нажал на маленький выступ сбоку своего сидения. И из прозрачного, как стекло, оно стало мутно-белым. То же самое он проделал со всеми сиденьями на их стороне.

— Я подсветку вырубил. А вот теперь, иди, Нана. Ты же Нана? Я правильно запомнил? Теперь ложись и заползай под сиденья.

— Ее видно, — зло прошипел Джейсон. — Не слишком хорошо, но видно.

Диана неожиданно улыбнулась и сказала:

— А теперь я знаю, что делать. Джейс, снимай футболку. Останешься в борцовке. И, мальчики, отвернитесь.

Руки девушки заскользили по застежкам и через мгновение белое платье упало к ее ногам. Переступив через него, она подхватила майку, которую ей протягивал приятель и натянула ее на себя, и лишь потом подолом юбки укрыла лежащую девочку.

— Дана, ты — гений, — выдохнула Мари.

— Если не искать целенаправленно, то и не заметишь, — согласился с ней брат. — Мелкая, ты и, правда, гений.

— Но как мы вторую малышку спрячем? — напряженно поинтересовалась Каро. — Платье-то одно.

— Не совсем, — отозвалась Дана, сдергивая с девочки, ее импровизированной покрывало. — Там еще нижняя юбка есть. Она тоже белая. Оторвем и укроем обеих. Рей, Джейс, порча моего любимого платья на вас. У меня просто сил не хватит. Талин, повтори фокус со вторым рядом сидений и прячь вторую девочку. А мне надо заняться своим внешним видом. Уж очень подозрительно я выгляжу. В бежевых лосинах и голубой футболке, которая мне явно велика. Подружки, делитесь одеждой.

Да только делиться им было особо нечем. Мария отдала серую джинсовую жилетку, а Каро серебристый поясок. Последний девушка лишь небрежно покрутила в руках и вернула хозяйке. А вот жилетку одела.

— Уже лучше, — пробормотала Диана себе под нос. — А если?.. У леди Годивы получилось укрыться волосами. Чем я хуже?

И она запустила свои пальцы в прическу, разбирая непослушные пряди. На пол начали падать шпильки. Затем она тряхнула головой и светло-русая волна, получивших, наконец, свободу волос, закрыла ее тело почти до середины бедра.

Польский аж присвистнул от восторга:

— Вот так богатство! Не думал, что они у тебя такие длинные. Ты что, не стриглась никогда?

— Дэн не давал, — грустно улыбнулась девушка. — Он твердо стоял на своем и не пускал меня к парикмахерам. Говорил, что я ему еще спасибо за это скажу. И мой Дэн, как всегда, оказался прав. Только до моего «Спасибо» он не дожил. Ну, что? С платьем разобрались? Детей укрыли. Рей, ты бы провел с ними разъяснительную беседу. Ну, чтобы сами не выходили, сколько бы времени не прошло. Даже если пить будет хотеться или в туалет. А нам надо решить, кто пересядет в соседний вагончик.

— Наверное, сделать это нужно нам с Мари, — внес предложение Михаил. — Изобразим парочку, возжелавшую романтики. Мы ведь не так уж сильно похожи. Я в папу пошел, а сестра — в маму. Так что сойдем за влюбленных. А вы будете шумной компанией студентов, решившей посмеяться и вспомнить детство.

Рей после минутной заминки кивнул. И близнецы торопливо вышли.

Ждать было невыносимо. Но им просто не оставалось ничего иного. Девочкам уже десять раз объяснили, что нельзя выбираться из-под сидений. Как бы ни было им страшно нельзя выходить из вагончика. Даже, если их будут звать. Нельзя разговаривать. Можно только лежать на прохладном полу и ждать спасения.

И сейчас они просто сидели, погруженные в собственные мысли. Тишину разрушила Диана. Она обвела однокурсников спокойным, и даже в некоторой степени отрешенным взглядом. А потом заговорила:

— Если я умру, вы же скажете Вадиму, что я его любила?

Польский брезгливо скривился, но промолчал. Джейсон кивнул, отведя глаза. Талин испуганно закусил губу. Каро обняла себя за плечи не в силах, ни согласиться, ни отказать. И лишь Рей шепотом отозвался:

— Скажем. А ты скажешь Кейт о том, что я никогда не забывал о ней.

— Да, сами вы все скажете, — взорвался Джейсон, видя, как два его самых близких друга буквально прощаются с жизнью. — Устроили панихиду! Прекратите!

— Джейс, тише, — устало улыбнулась Дана. — Мы не собираемся умирать.

— Да у тебя на лице написано, как ты не собираешься. И голос такой… спокойный, нет, даже смиренный.

— Я просто не боюсь. Не хочу умирать, но не боюсь.

— Но почему?

— А что в этом страшного? Вот жить, да, страшно. Близких терять — тоже. А когда ты умер, то тебе уже все равно. За той чертой нет ничего. Ни боли, ни страданий. И я не понимаю, чего там бояться? Если хочешь, называй это смирением.

— Еще скажи, что в судьбу веришь! И в то, что тот кому суждено быть повешенным, не утонет.