Дарья Кузнецова - Железный регент

Внутри пахло пылью и запустением, несмотря на то что здесь прибрались.

– Прошу, – я широко повел рукой, предлагая девушке войти.

Рина неуверенно переступила порог, растерянно озираясь и хмурясь. Шаг, другой, за которые девушка пересекла небольшую и совершенно пустую прихожую, где из всей обстановки остался целым только люк в подпол. Подошла к проходу в крытый внутренний двор со световым колодцем посередине – здесь тоже было чисто и пусто. Вычищенный каменный очаг в дальнем углу, в соседнем углу – рассохшийся старый стол с парой скамей. В боковых стенах – проходы во внутренние помещения.

– Ив, но это же… – отчего-то шепотом проговорила она и обернулась ко мне с вопросом в глазах. Дана выглядела бледной, испуганной и потерянной.

– Ты просила узнать что-нибудь о твоем отце. Найти дом оказалось нетрудно. Правда, жить в нем сейчас не получится, надо до конца привести в порядок. Здесь сделали только самое основное.

Рина несколько мгновений неотрывно смотрела на меня, и прочитать выражение ее лица не получалось. Потом судорожно кивнула, беззвучно выдохнула: «Спасибо!» – и резко отвернулась, пытаясь спрятать слезы. Несколько мгновений неподвижно стояла, потом стронулась с места, свернула в правый проход.

Я тенью следовал за ней, молча и стараясь не привлекать к себе внимания. Наверное, Рина предпочла бы осмотреться здесь в одиночестве, но я не был уверен, что это безопасно. Дом, конечно, проверили, но предусмотреть все не получится. Да и предсказать, что может сделать девушка, я бы не смог, поэтому предпочел проконтролировать.

Она заглядывала в каждую комнату, касалась стен и уцелевших за прошедшие годы вещей, что-то шептала себе под нос, тыльной стороной ладони утирая слезы. Когда круг замкнулся и мы вернулись в тот же дворик, долго стояла у очага, не отводя от него невидящего взгляда. Наверное, видела совсем не груду камней, а свое детство.

Мне быстро наскучило просто стоять на месте, но торопить девушку не стал: для нее все происходящее явно имело какой-то очень важный смысл.

Наконец Рина вздрогнула, стряхивая оцепенение, и вновь уставилась на меня. Взгляд ее сделался больным, потерянным.

– Ив, а я могу сюда приходить? Хотя бы иногда? – с мольбой проговорила она.

– Конечно, – ответил я, пожав плечами. – Это ведь твой дом.

– Спасибо, – вновь едва слышно повторила дана и сама двинулась к выходу, тихо попросив: – Расскажи мне, пожалуйста, что удалось выяснить про них.

Пересказ много времени не занял, я только и успел, что привести упряжь в порядок и пустить лошадей шагом прочь от дома. Рина почти ничего не спрашивала, а потом и вовсе умолкла, держась обеими руками за мой пояс и уткнувшись лбом между лопаток. Когда пара пошла рысью, девушке пришлось чуть отстраниться. Обратный путь во дворец мы проделали в молчании.

– Ржа побери, – опомнился я, когда лошадей вместе с колесницей забрал конюх, а мы с Риной зашагали к Верхнему дворцу. – Я забыл взять из кабинета документ о собственности, хотел сразу передать его тебе.

– Ну, передашь потом, – бесцветным голосом проговорила она, а потом чуть оживленнее предложила: – Или, может быть, сходим прямо сейчас?

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметил я с сомнением.

– На самом деле мне просто не хочется сейчас оставаться одной, – тихо призналась девушка. – Я очень рада, что дом нашелся, что я взглянула на него, но… это очень грустно. И больно. Мне кажется, я больше никогда не захочу переступать его порог. Как будто я много лет не виделась с потерянным другом или родным человеком – а потом вдруг попала на его похороны. Узнаешь знакомые черты, понимаешь, что это он, но никак не получается соединить воспоминания с холодным мертвым телом.

– Это пройдет, – проговорил я. – А если нет, никто не заставляет тебя там жить, в любой момент можно продать этот дом. Или пустить жильцов.

– Спасибо, – вновь кивнула она, немного помолчала и продолжила: – Очень странное ощущение, никак не могу к нему привыкнуть. У меня есть дом , свой собственный. И мама. До сих пор она казалась мне почти сном, чем-то волшебным и ненастоящим. Нет, я, конечно, умом понимаю, что без мамы я бы вряд ли появилась на свет, но воспоминания как будто только сейчас стали настоящими. И их стало гораздо больше…

– Главное только, одна не вздумай никуда уезжать, – предупредил ее.

– Да, я помню, – девушка слабо улыбнулась и кивнула.

До кабинета мы добрались в молчании и без происшествий. Нужная бумага обнаружилась на том же месте, где я ее оставил.

– Вот, держи.

Рина не глядя взяла у меня документ, резко кивнула, быстрыми нервными движениями свернула его в трубочку – а потом вдруг порывисто подалась вперед, крепко обняла меня за пояс, прижалась всем телом, уткнулась лицом мне в грудь, судорожно вздохнула и замерла.

И я тоже замер, не зная, что делать. Здравый смысл требовал поскорее отстранить девушку, чтобы лишний раз не рисковать и не допускать близкого контакта. Память же настойчиво рекомендовала приобнять Рину и помочь ей успокоиться, явно ведь не просто так она ко мне жмется.

На беду на стороне последней оказались и сиюминутные желания, поэтому я легонько сжал обеими руками плечи девушки. Большими пальцами машинально погладил нежную кожу под ключицами, незаметно для себя склонил голову, почти уткнувшись носом в ее волосы, пропитавшиеся запахом самшита.

Почему-то именно этот запах оказался тем роковым толчком, который в какое-то мгновение полностью изменил происходящее.

Правая ладонь скользнула с плеча Рины на шею, по позвоночнику вверх. Я с наслаждением запустил пальцы в густые мягкие волосы, удерживая голову девушки. Дана негромко охнула – от неожиданности или от боли – и безуспешно попыталась отстраниться. Я не позволил, второй рукой крепко прижал за талию, заставил запрокинуть голову и впился в ее губы поцелуем – грубым и, наверное, болезненным.

Рина растерялась. Не начала вырываться, наоборот, впала в непонятную прострацию и лишь едва ощутимо упиралась в мои плечи руками. Да она бы и не сумела ничего сделать: от ощущения нежной кожи под пальцами, от этого проклятого запаха, от податливого стройного тела в руках меня накрыло таким желанием, что стало больно.

Не хотелось играть, не хотелось развлекаться и растягивать удовольствие, как бывало обычно; мной управляло какое-то совершенно звериное желание как можно скорее овладеть, заклеймить, заявить свои права.

Остановиться сам я уже не мог, а Рина, увы, совсем ничего не могла мне противопоставить.

Рина Пыль Дорог

Странно, но мне даже было не очень страшно.

То есть, конечно, страшно, но как-то не по-настоящему, отстраненно. Столкнувшись взглядом с потемневшими, совершенно безумными глазами Железного регента, я впала в ступор, в котором почти не было эмоций, а разум при этом оставался кристально ясным.