Вероника Десмонд - Академия Альнар. Тайна алхимика

Из-за регенерации спирт быстро выветривался из крови, но я не собирался сдаваться. Просто нужно было пить быстрее, чем проявляются проклятые способности зверя.

***

... Рина сидела на кровати ко мне спиной.

Лунный свет освещал хрупкую фигурку, показывая мне все нюансы ее совершенного тела. Так беззащитна. Так красива, что перехватывает дыхание.

Я так хотел, чтобы она... К моргулам! Я просто хотел её!

Я подошёл к ней, откинул длинные каштановые локоны за плечо, медленно провел пальцами по позвоночнику, с замиранием наблюдая, как от моих прикосновений появляются мурашки.

Замер, облизнув пересохшие губы. Меня трясло, желание стучало в голове, отдавая болезненной пульсацией в паху. Я знал, что должен остановиться. Должен отойти. Но не мог. Жадно втянул воздух и глухо застонал, сжимая кулаки.

Я тяжело дышал, моё тело было напряжено, словно струна.

Тихий, самый сладкий голос на всем свете:

- Асакуро...

Она обернулась ко мне, смотря своими необыкновенными глазами из-под длинных ресниц. Я чуть ли не сошел с ума от возбуждения. Она хотя бы осознаёт, как действует на меня? Как томно поводит плечами, как прикусывает губу...

Один вид круглых ягодиц и этой узкой спины с невероятным изгибом мутил рассудок, действуя гораздо жёстче, чем любой наркотик.

Сжав зубы, наблюдал за ней, в любой момент готовый наброситься. Скользил взглядом почти осязаемо, почти касаясь. В паху ныло так сильно, что я бы не удивился, если бы послышался треск брюк. Там словно все огнем горело, рвалось сквозь ткань штанов к ее телу. Это мука... Мука видеть её и не сметь притронуться.

- Асакуро... - Нежно шепнула она, чуть поворачиваясь.

Это было её ошибкой. Тоненькая бретелька сорочки соскользнула с плеча и открыла вид на полную грудь с тугими розовыми навершиями. Из моего горла вырвалось рычание. Мысли перетекли в желание коснуться их, не больно сжать пальцами и целовать до сладкого стона, до всхлипа, до того полубезумного состояния, в котором Рина страстно шепчет моё имя...

Она сидела передо мной обнажённая, нежная, восхитительная... Мне хотелось завыть.

Я резко обхватил ладонями её лицо и прижался к губам. Манящим... влажным... чуть раскрытым... Созданных для поцелуев... Так невыносимо... Лишь бы сдержаться...

Что лишает остатков разума?.. Влажность шелкого языка, сладость губ?..

Я целовал... покусывал... проводил языком, дожидаясь отклика. Но Рина не двигалась. Не отвечала! Ярость охватила всё тело.

- Вы чудовище... - С неприкрытой ненавистью шепнула она мне, отстраняясь.

... Проснулся от собственного рычания. Тело в испарине, губы сухие, пах напряжен так, что дышать больно. Настоящее безумие. Я уже забыл, какого это, просыпаться в ужасе каждую ночь. Я думал, что о бессоннице можно забыть, но появились новые сны.

Запах гари, осязаемый страх, крики людей сменились на сводящие с ума ночи с Риной, в конце которых она неизменно меня отталкивала, окуная в тьму, делая невыносимо больно, отравляя ядом.

Я был безумцем. Ждал каждый сон с нетерпением, знал, что в итоге будет паршиво, но до боли хотелось увидеть её. Первый месяц злоупотреблял сонными зельями. Мир морфия казался лучше реальности.

Раздраженно поднялся с кровати и встал под ледяные струи душа. Возбуждение всегда уходило долго. Через какое-то время вода, наконец, начала смывать изматывающее напряжение, и я с облегчением вздохнул.

Я замер, закрыл глаза, погружаясь внутрь себя. Всегда умел держать контроль, выбрасывать ненужные мысли и эмоции из головы. Подавлять любую слабость. Потому как если бы таковая имелась, я бы давно был бы мертв.

Я сам отпустил её. Рине нельзя быть со мной. Как она меня называла? Чудовище? Умная девочка была права. Один раз зверь уже сорвался с цепи, и сам факт, что дракон мог бы навредить Рине, вгонял в ужас.

С самого рождения меня воспитывал жесткий и непримиримый эссэр. Было ли жестокостью избивать четырехлетнего мальчика из-за того, что он неправильно произнёс фразу на дарантском? Собственно, это было нормой для детей, которым не повезло родиться в семье война Эфириума. И я не знал, бывало ли по-другому.

Сначала я боготворил отца, как щенок восторженно слушал похвалу и с пониманием принимал побои за ошибку. Литан хотел вырастить достойного наследника великого рода Оттойо, не оставляя надежды на то, что его сын станет Первым Советником королевства. Впрочем, лорд Оттойо не надеялся, он был уверен, что я им стану. И я им стал.

Я не любил отца, но любил нежно заботящуюся обо мне мать. Миссис Оттойо была мудрой и доброй женщиной, которая была на тридцать лет моложе Литана. Мама предпочитала проводить время в летней резиденции, засиживаясь в саду. Я пытался скрыть мою любовь к ней, но отец был слишком внимательным, что и неудивительно для эссэра. Но когда ее визиты в резиденцию зачастили, я, несмотря на запрет отца, навестил единственного человека, который был мне по-настоящему дорог.

Запрет на услуги лекаря...

Сломанная рука плетью повисла вдоль избитого тела. Страшные синяки. Заплывшее веко. И безмолвные слезы, льющиеся из глаз.

Восхищение переросло в лютую ненависть.

Двенадцатилетний мальчик взял шпагу и со всей пылкостью пытался убить смеющегося отца.

Утром подростка отвезли в цитадель Смерти, где обучались воины- эссэры. А через два дня мальчику пришло письмо, с издевательским участием выражающим сожаление по поводу смерти миссис Шарлотты Оттойо.

После того времени, наследник рода прослыл самым жестоким эссэром за всё время существования цитадели. Его боялись все. Как и сокурсники, так и преподаватели. Абсолютно все страшились вызвать его неудовольствие, во всём потакая и восхищаясь, но твёрдо зная, что с Асакуро Оттойо лучше не связываться.

Ныне Асакуро Оттойо не существует. Но существую я, бывший Первый советник Эфириума, темный маг Асакуро де Бриаз, принёсший королевству немало побед, благодаря которым и заслужил новый титул.

Я с презрением смотрел на жалких людишек, в глазах которых читался ужас. И теперь слабым был я.

У меня появился страх.

Страх увидеть её мертвое тело в ожогах.

***

Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания и, надев на себя одежду, вышел в гостиную, где меня дожидался Дэрбиш.

Моя бровь поднялась вверх, а губы искривились в жёсткой усмешке. Дэрбиш побледнел. Он знал, что это выражение не сулит ничего хорошего.

- Ты осмелился войти в мой дом? - Я склонил голову, мой взгляд потемнел. - Смело.

- Выпьешь? - Предложил Андрэа, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. Плохо старался.

- Почему бы и нет. - Пожал я плечами и уселся в кресло напротив, закинув ноги на стол.

Андрэа налил в два бокала янтарную жидкость и протянул мне. Смотря прямо в глаза эссэра, я сделал глоток.