Яся Белая - Отправляемся в полдень

Баба соглашается.

Садится вновь рядом. Достаёт книжку, но листы в ней пустые, одни линейки, и стилос. Странный такой. Она клацает что-то, и у стилоса выстреливает нос. Аж подскакивают от звука. Но она зависает, пырится на меня. Любопытная.

– Хочешь взглянуть? – такая добрая, подмигивает мне.

Но я суплюсь. Нельзя показать, что хочу.

– Больно надо. Это просто стилос.

– Это – ручка, – поправляет она. – Гелевая. Пишет сама. А это – блокнот, – показывает книжечку. – Я задам тебе пару вопросов. Ты ответишь. Я запишу твои ответы: ручкой в блокнот. Хорошо?

Ну вроде не ширяет. Тогда можно и поговорить, вопросы – не страшно. Соглашаюсь.

Она лыбится. Красивая. Похоже, здесь все правильные и много красивых. Потому что лысик – фу, не красавчик совсем.

Она слегка наклоняет голову и спрашивает:

– Как ты думаешь, где мы?

То, что стала говорить мне на «ты», хорошо. У нас никто не выкал, непривычно.

– Думаю, в одной из лабораторий. В Стране Пяти Лепестков. За Сумрачным лесом.

– Хочешь посмотреть всю лабораторию?

– А то! Вы покажите мне, как делают опыты?

– Вроде того, – кивает она и подсовывает мне пантолеты. Няшные. На носу у них будто морда и ушки. Ногу засовываешь туда и проваливается в мех. Замурчательно прям, как в доброе своё время говорит баба Кора. Делаю шаг и сразу понимаю: пойду медленно, чтобы дольше покайфовать. А то ни вдруг заберут потом. Жалко.

Подходим к стене, я понимаю, как надо отодвинуть и подпрыгиваю на месте: хачу-хачу-хачу!

– Давай! – разрешает она. Я отодвигаю и…

Простор. Свет. Люди в белом, все правильные. Озабоченные, кто-то бежит, кто-то медленно передвигает ногами.

Но сама иду смело – окно. Хочу видеть. И аж дурею. Там свет, небо синее-синее, как глаза Тотошки, и напротив – высокие дома. Не до неба, но выше деревьев. Значит, не гнали, и такие дома есть. Только не в Залесье.

– Идём со мной, – манит она и ведёт меня в комнату.

Там лысик. Улыбаюсь ему. Лысик указывает сесть на стул. Сажусь, смотрю, как он какому-то мужику ширяет. Мужик не сопротивляется, хотя по виду вроде неодолбанный. Баба Кора говорила, перед тем, как ширнуть, их нанюхивали газом. И все становились как дурные с того газа. Одолбанные.

Мужик благодарит, встаёт и уходит.

А лысик говорит мне:

– Видите, Мария Юрьевна, это совсем не страшно.

– Пыф! Это стопудово подстава, а то бы эта пружинная, – показываю за спину, где стоит та баба, – волокла меня сюда, ага…

– Лариса Эдуардовна, – игнорируя меня, обращается к ней, – как успехи? Вы уже разобрались в чём дело?

– Пока нет, Игорь Дмитриевич, но думаю, скоро выясню.

– Вы уж поторопитесь, нужно лечение ей назначать. Негоже что пациент после такой аварии разгуливает по больнице.

– Я разберусь, Игорь Дмитриевич.

И тащит меня прочь.

В одном месте приоткрыта стена. И я вижу их. Несколько коек. Приборы рядом надрываются. А эти – безмятежны.

Сжимаю кулаки.

– Спящие!

– Да, можно сказать и так назвать, – милостиво соглашается златоголовка, – они в коме!

– Их нужно убить!

Её глаза расширяются и становятся круглыми-круглыми.

– Нет, что ты! Они – несчастные люди! Жертвы! Их пробуждения ждут родные и близкие!

Мотаю головой.

– Всё из-за них! Это они создали падших! Из-за них Тотошка такой! И баба Кора и Гиль! Вы тут все правильные! Вам не понять!

Отхожу к стене, пытаюсь унять дыхание.

Мне нужно к своим. Скорее. Теперь я знаю, где прячут спящих. Обратный путь сюда найду, а если что – Тотошка вынюхает! Нужно покончить с этим! Залесье должно жить! Но… если здесь спящие, значит и ангелы шныряют. Чтоб их…

Хрень!

–…Тотошка? – только теперь слышу её. Волнуется. Зыркает странно. – Так какой он?

– А то вы не знаете! – бешусь. – Как все падшие! Покорёженный!

– Нет! – как же бесит эта показная доброта! – Расскажи.

Меня душит. Некогда говорить с ней.

Выхватываю силос, который она ещё держит в руке, втыкаю ей в шею. Хрипит, оседает.

Напросилась сама. В Залесье не цацкаются. Бывай. Снимаю пантолеты с ушками, в руки их и мчатся. Где-то там выход.

И наши.

Я прорвусь.

Мы уничтожим спящих!

Поворачиваю и втюхиваюсь в тостяка. Он цапает меня за руки, урод. Таращится как на невидаль. И наконец – хвала Великому Охранителю! – буркает:

– Ты не Маша!

О, ещё и меня услышали! Хотя Божественную книгу я не читала давно.

– Да! Я не Маша! Отпусти!

Он отпускает.

И тут поднимается вой. Глушит, щаз взорвётся мозг! Хватаюсь за голову, ползу по стене.

Подвела. Всех подвела.

Чёрт!

Они появляются из-за угла – лысик и другие. И морды у них больше недобры.

Гиль прав: спящих будут защищать до конца!

Глава 3. Коллизии без Колизея

Справа от меня тоненько голосят. Присматриваюсь – девочка лет десяти. Агнесс гаркает на неё:

– Заткнись, Лэсси.

Но та мотает головой и упрямо твердит:

– Я не хочу умирать! Не хочу! Не хочу!

– Ты не умрёшь! – шепчу ей и обнимаю. – Тише-тише, кот на крыше, а котята ещё выше…

В детстве я любила эту песенку, и мама баловала меня ей. Лэсси явно никто никогда не баловал. И хотя все смотрят на меня злобно, девочка успокаивается. И самой становится легче, особенно когда замечаю в полумраке, как она улыбается мне.

– Айринн, а котята красивые?

– Да, очень … – честно признаюсь я. И становится почти дурно от осознания, что десятилетний ребёнок ещё ни разу не видел котят. Обнимаю малышку крепче, баюкаю и продолжаю петь.

– Они невкусные, – влазит в наш разговор сидящая у стены Кайла. Она, как успеваю узнать за время болезни, попала в приют в семь лет. До этого – была попрошайкой. Её продали тётушке за два гроша: – Я ела как-то.

Лэсси испуганно смотрит на меня, ищет поддержки. В её белокурой головушке сейчас рушится мир: есть красивое!

Улыбаюсь горько…

…наслаждение непристойно…

Время виснет, лишь шагомеры измеряют его…

Мы молчим. Всем слишком страшно. Всё слишком неопределенно. Одна надежда – что всё-таки сразу убьют.

Останавливаемся. Выгружаемся на вымощенный булыжником крытый двор. Дорогой толкаемся и ругаемся.

– Леди! Леди! Вспомните, что вы – леди!

Мы – леди? Оглядываюсь на этого ненормального: молоденький, лет восемнадцати, высокий и хорошенький. Весь в черном. На кокарде фуражки – дракон изрыгающий лилии. А выше красуется – S.A.L.I.G.I.A. 3 Вспоминаю, как до болезни услышала впервые – салигияры. Так вот они какие. Их же зовут ангелами, и скоро понимаю – почему.

Люси, виляя бедрами, подходит к салигияру и говорит:

– Эй, красавчик, если ты нам расскажешь, кто такие леди, мы может и вспомним?

А сама пытается обнять.

Он шарахается от неё. Глаза – невинно-синие – наполняются ужасом.

Хм…

И это ими-то пугают детей?!