Любовь Свадьбина - Попаданка в академии драконов 2

— Ну, давай же, тяни, а то до утра её раздевать будем, — басистый шёпот Дариона доносится из алькова Ники.

— Можно и не раздевать, — полушёпотом отзывается Санаду. — Хотя так неудобно, да…

Меня окатывает холодным потом. Включив свет, подскакиваю к алькову и отдёргиваю штору.

Ника сопит на кровати. Склонившиеся над её спиной Дарион и Санаду в разные стороны тянут шнурки корсета.

— Что вы тут делаете? — перевожу взгляд с профессора на наставника и обратно. Оба краснеют. Ника всхрапывает и дёргает ногой, точно норовистая лошадка.

— Она выпила много, — виновато бормочет запутавшийся в шнурках Санаду, а сам чуть не падает.

— Мы её на место доставили, — возвещает Дарион.

— Но в корсете спать неудобно.

— Вот мы и пытаемся её… э… — кажется, до Дариона доходит, как со стороны выглядит их попытка её раздеть.

— Выйдите оба, — чеканю я.

— Да, этим лучше заняться девушке, — Дарион кивает.

— Они в этом лучше разбираются, — Санаду никак не удаётся выпутать пальцы из завязок корсета. — Я сдаюсь. Помогай.

Дарион выпускает когти.

— Даже не думайте портить ей корсет! — вскидываю руку. — Сейчас помогу.

— Да, спаси меня, — пошатывается Санаду. — Как вы с этими шнурками справляетесь? Даже магией просто не представляю как, ужас какой-то.

На трезвую голову выпутать его прохладные пальцы из шнурков легче лёгкого. Заодно тянусь к уху снять рубиновую серьгу.

— О, только мне их не отдавай, — Санаду замедленно машет руками. — Даже не предлагай, видеть их не хочу. — Он накрывает глаза ладонью и ощупью пробирается к выходу. — Дарион, пошли, у меня там бутылка эмерского тридцатилетней выдержки.

— С этим ты сам. — Дарион разворачивает его к выходу. — Мне надо с ученицей кое- что выяснить.

Холодок пробегает по спине.

— Выясняй, — отмахивается Санаду и неровной походкой устремляется к двери. — Но если что, я и эмерское будем ждать тебя в кабинете.

Возле невозмутимой Халэнн Санаду останавливается и сжимает её плечи. Халэнн передёргивает, но лицо — неподвижная маска.

— Бесподобный ментальный щит, — Санаду похлопывает её по плечу и наконец выгружается в коридор.

Пока я за ним наблюдала, Дарион пробрался на балкончик. Скрип дивана возвестил, что наставник на него завалился.

— Если буду храпеть, — ворчит Дарион, — будить даже не пытайся.

— Ахал, — фыркает Пушинка.

Но я… не против, чтобы наставник ночевал здесь. Утром он наверняка телепортируется незаметно, так что наша с Никой репутация не пострадает, а защита от Злоранарра лишней не будет.

— Я постараюсь занять Злоранарра. — Кивнув, Халэнн с хлопком исчезает.

Комнату наполняет оглушительный храп. Проснётся ли защитник в случае опасности?

Хотя всю ночь я то и дело просыпаюсь в тревоге, ничего страшнее храпа Дариона и похрапываний Ники не случается, а утром, едва поднимаюсь с кровати, наставник телепортируется с громким хлопком.

Так странно начинается последняя неделя заточения Арендара в башне Порядка. Надеюсь, что последняя.

Похмельная Ника страдает над чаем. Шмыгает носом:

— Я домашнее задание не выполнила, наставник Санаду меня съест.

— Разве вампиры занимаются каннибализмом? — Есть не хочется, но Дарион на занятиях спуску не даст, так что лучше подкрепиться.

— Нет, — вздыхает Ника. — Но наставник Санаду пил обычное вино, сегодня у него будет похмелье, вряд ли это хорошо скажется на его тяжёлом характере.

— Кстати, — разламываю печенье: ну не хочу есть, хоть и надо. — Почему ты, Санаду и Эзалон странно смотрели на Халэнн?

— У него был абсолютный ментальный щит, поверь, это жуткое ощущение: видишь существо, слышишь, но присутствия не ощущаешь. При остальных видах защиты ощущение хоть какое-то, но есть. Даже принцы ходят не с абсолютом.

— Почему?

— Абсолют перекрывает флюиды властности, — усмехается Ника и морщится, прижимает дрожащие пальцы ко лбу.

— Серьёзно?

— При общении воздействие оказывают не только слова и жесты, но и исходящие от существа эмоции. Абсолют — это щит тех, кто знает слишком много, вроде секретаря принца, или чьи эмоции могут плохо повлиять на дело. И наёмных убийц. Артефакты с абсолютом для не менталистов стоят очень дорого. Для Халэнн с его уровнем доступа к секретным документам накинуть такой щит на пьянку менталистов разумно, но… немного дерзко, проявление недоверия и неуважения. Не бери в голову.

— А на мне ментальная защита сейчас есть? — интересуюсь я.

Вчера забыла уточнить у Халэнн, ставила ли она на меня защиту, чтобы до её секрета в моей голове не добрались, ведь если её учили быть щитом мужа, логично предположить, что она умеет ставить щит не только на себя.

— Нет, вроде нет. — Ника зевает. — Ладно, мне пора на закланье.

Значит, вчера вечером щит на мне был, а сегодня уже нет. Наверняка это дело рук Халэнн.

Похоже, Дарион на диванчике плохо выспался и тоже прикладывался к немагическому вину, потому что клеймо «страдает от похмелья» на нём негде ставить.

— Занимайтесь, — рычит он, удвоив нам число кругов в пробежке с брёвнами.

— Занимайтесь, — ворчит, заставляя остальных чаще атаковать друг друга, а меня — всё быстрее перемещаться после атак.

И я стараюсь. Не знаю, способна ли я в принципе достичь скорости, хотя бы равной скорости усиленного магией Элоранарра, но я сделаю всё, чтобы в следующий раз схватить меня он не успел. И я жду разговора с наставником об этом происшествии, но тот молчит, и я не решаюсь открыть тему первой.

Элоранарр напоминает о себе на улице — обжигающим взглядом в спину. Не оборачиваясь, молясь, чтобы он так и остался где-то вдали, прохожу в столовую. Но и там страх сжимает меня в ледяных тисках, вымораживает внутренности. На занятие с Санаду я ухожу, съев всего пару ложек супа.

Санаду полулежит в кресле, прижав к голове белый свёрток. Искоса глянув на меня из-под края белого полотна, закрывает глаза:

— Они у тебя в сумке. Иди, отдай Эзалону.

— Опал, — вздыхает Пушинка.

— Без комментариев, — отзывается Санаду. — Студентка Валерия, немедленно вынесите из моего кабинета эти проклятые серьги!

Я-то собиралась их после занятия Эзалону отнести, заодно узнать, не пришло ли ответное письмо родителей. Но пропускать полчаса занятия глупо, и с серьгами я отправляю охранника, а сама устраиваюсь на стуле посередине кабинета.

Пушинка по-человечески садится в кресло, потому что поперёк его по-кошачьи уже не влезает.

— Ну, что сидишь? — вздыхает Санаду. — Тренируйся.

Меня обжигает воспоминание об Элоранарре: он в любой момент может войти. Нет, выкинуть это из головы! Здесь и сейчас только я, и я растворяюсь в окружающем. Я должна быть спокойна и отстранена, чтобы ощутить… я будто заполняю всё пространство кабинета, становлюсь его воздухом, ощущаю всё разом: Пушинка — она как я, тоже наполняющий всё воздух, а Санаду — сгусток раздражения и боли. Его корона на краю стола источает эмоции: она живая, унылая, чёрная, как и он сам.