Ксения Крылова - Стаси выбирает жизнь

Правильно про них Людка из соседнего подъезда говорила: "Понабирают шмар, а они себя царевнами мнят." Тьфу, прОпасть.

С правой стороны вся стена представляла собой окно от потолка до пола. А там прекрасный цветущий сад. Море цветов, над которыми порхали маленькие птички. Синее небо с пушистыми облаками. Ажурный фонтан сверкающий бликами льющейся воды. Красота. Посидеть бы на бортике этого чуда. Опустить руку в потоки воды. Вдохнуть свежий воздух полный ароматов цветов. Мир живых, так близко и так далеко одновременно.

Как там сейчас мои детишечки? Ищут поди меня по всему лесу. Переживают. Сын МЧС вызвал, с него станется. Сколько я уже здесь, несколько часов или больше? Не раскисать. Всё у них хорошо и у меня будет хорошо.

С левой стороны у стены стоит маленький узкий стеллаж, весь заставленный книгами. А рядом с ним дверь, скрытая иллюзией. От духа иллюзия не скроет, я вижу сквозь неё. Может ли такое быть, что это моя личная способность? Нет. Ерунда. Не верю я в дары с небес, мне ж не 18ть.

Под потолком в воздухе застыл шар распространяя мягкий свет. Волшебная лампочка. Эдисон бы удавился от зависти увидев такое чудо. О чём я думаю. О лампочке. Дожила.

Пока озиралась Мерой поставил мою обитель в когтистую подставку идентичную, той, что держит кристалл на другом крае стола.

— Дер Лерьен, а мне теперь вечно в шарике на столе жить?

— Нет. Я что нибудь придумаю. Пока большего предложить не могу, — дракон сел в свое кресло и уставился на кристалл. — Мэли [1] Мэли — обращение к светлой эльфийке. Эньяра мне бы поужинать здесь. Нет сил и желания перемещаться в столовую, — мягко проговорил он. Ишь как умеет и голос бархат и взгляд мёд. Вот точно у него с этой секретуткой горизонтальные отношения имеются.

Через пару минут в кабинет вплыла эльфийка с каким-то полотенчиком в руках. То что это эльфа стало для меня очевидным, сразу, стоило лишь взглянуть на ее уши и зеленющие глазищи. Волосы заплетены в миллион косиц и собраны в непонятное сооружение золотистого цвета.

Изящная. И все же тощая и плоская как доска. Там грудь лишь слегка намечена. Ноги " от ушей" и лицо красивое, вот и все достоинства. Мужику и пощупать нечего и за какие заслуги он тебя пригрел?

Она подошла к столу мазнув по мне взглядом, положила эту белую тряпочку перед ректором на стол, что-то шепнула и на месте тряпочки появились кушанья. Тарелка с непонятным зеленым гарниром, каша гороховая что ли, и большой кусок запеченного мяса. Какие то фрукты нарезанные дольками или это овощи такие? И графин с чем то бледно синим. Может сок или компот. Высокий стеклянный стакан и столовые приборы, совсем привычные земные.

Голода не чувствую. Но глядя на этот кусок мяса, понимаю, как же жить хочется, а не в шарике существовать. Эльфийка сладко улыбнулась и муркнула: — Что нибудь еще желаете дер Анастельен?

— Нет, мэли Эньяра. На сегодня никто не записан?

— От мэла [2] Мэл — обращение к светлому эльфу. Сувинона две жалобы на дера Мирьяна Альяна Лема.

— О Иринес! За что мне это?! Снова этот младший Лема. Мне старшего хватает с его нравом. Теперь этот будет мне 10 лет ауру чернить. — дракон прикрыл ладонями лицо и тяжко вздохнул. Его шикарная белая коса с массой непонятный заколок, сползла с плеча на стол, — Завтра вызови его ко мне за час до лекций. Сегодня я уже не в состоянии вести с этим граховым [3] Грах — распространенное ругательство. исчадием беседы о долге и ответственности.

— Будет исполнено дер Анастельен, — пропела эльфийка и уплыла в свою вотчину. А Мерой еще раз тяжко вздохнув, убрал косу за спину и принялся за еду.

Время шло, нет, оно тянулось, каждый день, словно маленькая вечность. Выматывало мою несчастную душу вынужденным заключением в этом проклятом 1000 раз шаре. Пять лет, пять гребаных лет я живу в стекляшке на столе ректора. На столе этой поганой озабоченной ящерицы. Каждый день мне приходилось присутствовать как слушатель или даже зритель на его развлечениях. Теперь я точно знаю, почему его стол пуст. Потому что это не стол! Это долбанный траходром, по другому не назовешь. Через ту самую скрытую дверь к нему каждый день приходили девки из его гарема. А если не было девок, была секретарша.

И все мои возмущения, в лучшем случае, заканчивались сбрасыванием шара в ящик стола, а чаще мне просто прилетала часть одежды, целая или оторванный, в порыве страсти кусок, который накрывал мою стеклянную тюрьму на время драконьих развлечений. В данном вопросе Мерону было плевать на мое мнение.

Если в первые дни я верила, что дракон засунул меня в ловец душ из сострадания, что он поможет, что это всё временно, то спустя пару месяцев я совершенно разочаровалась и моя надежда спастись начала угасать.

Лерьен расспрашивал о моём мире, делал какие-то записи в дневнике, который он начал вести обо мне, словно я зверёк над которым проводят эксперимент. Он рассказывал о союзе, сравнивал жизнь в этих мирах с тем, что рассказывала я. Без возможности выйти из этих стен, без возможности поговорить с кем либо еще, кроме ящерицы, мне казалось, что рано или поздно, но я свихнусь. Особенно тяжелыми были первые десять дней, а вернее ночей в темноте и тишине, без возможности уснуть или как то себя развлечь. Всё что я смогла придумать это петь песни, любые, лишь бы не погружаться в беспросветную тоску о ушедшей жизни.

В кабинете ректора бывали и другие посетители, не только ублажавшие его девушки. Приходили учащиеся, преподаватели и другие не знакомые мне личности. На время их присутствия Мерой неизменно закрывал меня в ящик стола. Только в присутствии младшего Лема меня не закрывали в столе. Надо отметить, что приходил парень к ректору с завидным постоянством, не реже двух раз в неделю. Только вот, если другие ученики дрожали и трепетали(судя по их голоскам), то этот златоглазый дракончик никакого уважения или страха пред ректором не испытывал. Нравилось Мерьяну портить кровь преподавателям. Каждый раз оказавшись на "ковре" на его лице проступала рутинная безнадега и скука. В его глазах так и читалось: "Опять слушать наставления. И за что мне это? Я же одуванчик." Все попытки ректора вразумить мальчишку натыкались на железобетонную стену игнора. И лишь когда Мерой уже покрываясь местами белой чешуёй начинал шипеть о долге перед семьёй и о старшем братце Лема, только тогда Мирьян морщился и произносил одну и ту же фразу: "Я исправлюсь." После чего белый дракон сокрушенно вздыхал и отпускал нарушителя порядка на лекции. Я в такие моменты, как правило, молчала. Но стоило дракончику прикрыть за собой дверь, тут же начинала мерзко хихикать, дабы со своей стороны насолить хоть этим белобрысому гаду.