Дарья Иорданская - Лисьи Чары

- Кто ты такой? – ледяным тоном повторил Герн. – Панференце, кто он такой?

Низу вытащил ворот рубахи из пальцев огненного мага, бросил на него спокойный взгляд и подтолкнул к Пан кружку.

- Выпей. Честное слово, это помогает. Петер, у тебя еще остались травы, которые я приносил?

- Довольно много, - отозвался из кухни зычный голос. – Лето было спокойным, они почти не понадобились.

- Мне нужны жалейка, кровушник и чадовник, ступка, котелок с кипятком и чистые бинты, - повернувшись к Герну, лис изобразил усталую улыбку. – Меня зовут Низуэл Малкирк. Не беспокойтесь, я опытный травник.

- Ты еще и Малкирк, да в довершение всего – травник! – проворчала Пан, прихлебывая обжигающе-горячий пунш. – Не волнуйся, пап, это мой пленник.

Присевший на край стола и занятый приготовлением лекарства лис только ухмыльнулся. Пан, равно как и Герн с Рисклом, не могли не отметить, что с пестиком и ступкой он обращается профессионально. Петер принес завернутые в чистую холстину плотно скрученные бинты, подвесил на огонь уже кипящий котелок и подлил шутовке еще пунша.

- Что тебя так испугало? – Пан указала на свое запястье. – Что с этим укусом не так.

- Бытует мнение, - спокойно ответил, правда, казалось, совершенно не в тему, Низу, - что если человека укусит оборотень, тогда раненый сам станет оборотнем. Это безусловный бред, но в чем-то верный.

- Я… - у Пан перехватило горло. Она вспомнила полуразрушенный дом, и обманчиво хрупкого беззащитного ребенка-звереныша, как теперь ей казалось, совершенно бесполого и очень хитрого.

- Если будет время, я посвящу тебя в прикладную мифологию, - пообещал Низу, перекладывая лекарство из котелка в неглубокую керамическую миску. – Протяни руку.

Снадобье было весьма неаппетитного вида: густая бурая кашица, пахнущая при этом очень приятно – острой свежестью, как лес после долгожданной сильной грозы. Пан протянула руку, не сводя глаз с пальцев Низу. Зачерпнув лекарства, оборотень осторожно нанес его на укус. Резкая боль обожгла кожу, заставив Пан вскрикнуть. Герн, а за ним и Рискл с угрожающим видом двинулись к лису, благо, хоть колдовать не начали. Низу бросил на них небрежный взгляд, заставивший магов остановиться, и зачерпнул еще мази. Потом туго перебинтовал запястье шутовки и, перепрыгнув через скамью, пошел к умывальнику.

- И что теперь? – спросила Пан с опаской.

- Ну, если ты не начнешь в ближайшее время выть на луну… - перехватив ее разъяренный взгляд, Низу примирительно улыбнулся. – Ничего страшного не произойдет. Если будет болеть, обращайся сразу ко мне, раз уж я тут единственный лекарь. Я бы на твоем месте переоделся и поспал.

Вытерев руки предложенным полотенцем, он благодарно кивнул трактирщику и пошел к лестнице. Опустив руку на перила, лис полуобернулся и с ухмылкой заметил:

- Исключительно для твоего успокоения, Пан, я весьма уютно устроился на чердаке. Заходи.

Сделав изящный взмах левой рукой, он побежал вверх по ступеням.

* * *

- Мне кто-нибудь объяснит, что это за тип? – на этот раз вопрос был повторен Герном с некоторой неуверенностью.

На несколько минут он погрузился в оцепенение, очень похожее на панический ужас, когда невозможно даже пошевелиться, но теперь это чувство пропало, и маг был весьма зол. Переводя взгляд с дочери, изучающей причудливо намотанный бинт, на трактирщика с зеленым платьем в руках, Герн пытался сообразить, почему же не пытался помешать наглецу, так вольно обращавшемуся с его дочерью. Не поверил же он, в самом деле, что этот рыжий мальчишка – врач.

Пан посмотрела на лестницу, но там уже никого не было.

- Он наш союзник, - сказала она наконец, не вдаваясь в дальнейшие подробности. О нечеловеческом происхождении Низу шутовка решила вообще умолчать до поры. – Извини, пап, я, наверное, действительно лягу спать. Завтра поговорим обо всем.

Забрав у трактирщика платье, Пан медленно пошла наверх.

- Я пришлю вам грелку, госпожа, - послышалось ей в след необычайно учтивым тоном.

Пан мельком удивилась, с чего это трактирщик стал вдруг так сахарно любезен, но отмахнулась от лишних мыслей и пошла наверх. Ее единственным и страстным желанием было стянуть с себя мокрые обноски, в которые превратилось ее когда-то элегантное розовое платье, переодеться в предложенную трактирщиком рубаху из тонкой местной шерсти, забраться под одеяло и спать. По возможности – ближайшее десятилетие.

Но северный ветер – мой друг,

Он хранит то, что скрыто.

Он сделает так, что небо будет свободно от туч…

Б. Гребенщиков

Туча нависла так низко над замком, что смогла протиснуться в узкую печную трубу и спуститься до самого очага. В комнату потянуло сыростью, но женщина, неподвижно сидящая в кресле, ничего не заметила. На белую маску ложились оранжевые отсветы огня, превращая ее в почти живое лицо, казалось, женщина чему-то улыбается. Резко, как отпущенная пружина, она поднялась, раскрыла лежащую на столе тетрадь и зашелестела страницами. Комната освещалась только очагом, помедлив, женщина зажгла на кончиках пальцев неровное пламя и поднесла его к страницам. Что-то в прочитанном немного озадачило ее. От тетради пахло магией – сильно, резко, как бывает при неумелом смешении эллитанских духов. Туча подалась вперед, надеясь заглянуть в страницы через плечо ведьмы. Только теперь запах дождя достиг ноздрей женщины, она резко обернулась и каблуком придавила тучу к полу. Вызванный небрежным шевелением пальцев порыв ледяного ветра вымел шпионку из комнаты, разодрал в клочья и отбросил прочь от замка. Раскат грома прозвучал как крик боли.

* * *

Пан села на кровати, протирая глаза и пытаясь понять, что же ее разбудило. В комнате стоял тяжелый, густой запах крови. За стенами постоялого двора бушевала гроза, по сравнению с которой все предыдущие и непогодой то назвать было смешно. Буря стонала и рыдала, обрушивая на деревню свои гнев и обиду. В шуме дождя Пан послышалась жалоба.

Поднявшись, шутовка подошла к комоду, чиркнула зажигалкой и запалила фитиль масляной лампы. Лучи света упали на лисий медальон, но вместо ожидаемого блеска Пан увидела матовую корку запекшейся крови. Недоброе предчувствие заставило ее подхватить лампу за кольцо, повесить мешочек с убранным в него медальоном на шею и покинуть комнату. Накануне Низу говорил, что устроился на чердаке, но Пан смутно представляла себя, как туда подняться. Осторожно ступая по негромко скрипящим половицам – к счастью сейчас все звуки заглушали раскаты грома – она прошла в конец коридора мимо комнат, где расположились отец и Рискл, мимо пустующих комнат, мимо кладовки. В самом конце была лестница, уводящая наверх – значительно более крутая и узкая, чем та, что вела на второй этаж. Перила были хлипкими на вид, и Пан положила на них руку с некоторой опаской. Зато ступени не скрипели, идеально подогнанные друг к другу.