Мария Куприна-Иорданская - Годы молодости

Повествование о жизни писателя — это не только история его судьбы или распространенная его биография; это и широкая картина литературной жизни того времени, а по существу частица истории литературы.

Кто же может шире, глубже и проникновеннее рассказать о жизни художника, чем не та, кто была его спутницей, знала его труд, разделяла с ним горести и невзгоды, как разделяла удачи и успех? В истории литературы есть немало примеров, как именно дневник или записки жены писателя раскрывали не только его существо, но давали и ключ к распознанию истоков и путей его творчества и служили надежной канвой для анализа его замыслов и начинаний: таковы мемуары Н. А. Тучковой-Огаревой, А. Г. Достоевской, дневники С. А. Толстой, а в наше время — воспоминания жены Теодора Драйзера или глубоко проникновенная книга Герды Григ о своем погибшем муже — Нурдале Григе…

Марии Карловне Куприной-Иорданской выпала счастливая судьба: она была первой спутницей и другом замечательного писателя А. И. Куприна. Содружество это вместе с тем было и творческим: М. К. Куприна-Иорданская обладала даром незаурядного редактора, а также даром истинного литератора. Ее повесть о годах молодости — не только дань воспоминаниям, которые могут быть сильнее или слабее в зависимости от того, что сохранила память: она написана широко и сама по себе является литературным произведением, подлинной повестью, как определяют это слово словари.

Жизнь А. И. Куприна не походит на обычное течение писательской биографии, когда год за годом профессионально созревает талант и писатель планомерно переходит от одной своей вещи к другой. Таким путем созревал, например, талант И. А. Бунина. Куприн познал иную судьбу: дело не только в том, что на своем веку он перепробовал ряд профессий, из которых каждая по-своему обогатила его опытом и знаниями; но главным образом в том, что он испытывал одновременно и свой дух, и именно это испытание и определило его дорогу писателя.

В ту пору, когда молодая девушка познакомилась со своим будущим мужем, Куприн был только на пути к становлению писателя. За его плечами были годы журналистской работы, торопливой, нередко на заказ, безденежье, поиски заработка, — словом, достаточно всего того, что зачастую под самый корень подрезает созревающее дарование. В сущности, эта первая пора в жизни Куприна походит и на первую пору в жизни А. П. Чехова: те же маленькие, спешные рассказы, необходимость скорого заработка, боязнь завтрашнего дня, покушения бесцеремонных издателей.

В моей библиотеке есть книжка очерков Куприна «Киевские типы», изданная в 1902 году книгоиздательством Ф. А. Иогансона в Киеве. Зоркий глаз, уже понаторевшая в журналистском деле рука, острые картинки, которые могли бы остаться в ряду провинциальных изданий; и только когда к творчеству Куприна обратились литературоведы, картинки эти стали своего рода масштабом роста прославленного писателя. Лишь первые серьезные вещи «Молох» и «В цирке» были опубликованы в толстых журналах, когда киевский журналист Куприн переехал в Петербург, чтобы здесь завоевать себе имя.

С этих лет и начинается повесть М. К. Куприной-Иорданской о годах молодости. Это годы не только становления писателя, но и годы свежести его познания мира, первых литературных связей и знакомств, оказывающих нередко глубочайшее влияние на дальнейшее формирование писателя; это, наконец, годы порывов и искренних чувств, которые в дальнейшем нивелирует и нередко ослабляет время. М. К. Куприна-Иорданская до последних своих дней сохраняла глубокое зрение и глубокий слух и прекрасную по своей сути память сердца. Я уверен, что не один читатель будет благодарен ей за то, что она донесла образ прекрасного русского писателя и обогатила его памятью своего сердца.

Такие книги, как «Годы молодости», пишутся именно сердцем, и если этого нет, не помогут никакие эпистолярные материалы, ни дневники, ни позднейшие прозрения, когда домысел должен казаться истиной. Куприна с Марией Карловной связывают не только те годы, когда они были мужем и женой и когда совместно руководили таким журналом, как «Мир божий», сыгравшим немалую роль в истории русской литературы. Чувство сердечной дружбы и глубокого доверия к нужной и близкой ему душе Куприн сохранил на всю свою дальнейшую жизнь.

Мне привелось познакомиться с письмами, которые Куприн посылал Марии Карловне из Франции в самую глухую, самую печальную пору своего эмигрантского житья. Какого доверия и какой веры в близкого ему человека полны эти, по существу, трагические письма, по которым когда-нибудь восстановятся истинные масштабы того бедствия, какое постигло Куприна, опутало его, лишило воли, лишило и самого прекрасного — родной земли, к которой, в конце концов, он вернулся и в которой нашел успокоение; эти слова звучат не риторически, они выражают истинную суть.

Обращаясь к жизни Куприна, отраженной в воспоминаниях его первой жены, нельзя не задуматься о писательской судьбе Куприна. В 1904 году умер Чехов, а год спустя произошла революция 1905 года, после разгрома которой длинный и темный период реакции наступил и для литературы: мистика, половые проблемы, темы самоубийства, мрачная арцыбашевская эротика, голое препарированное стилизаторство — всего этого хватало в русской литературе того времени. Но в это же время звучал голос и Максима Горького, поднимались молодые, здоровые силы, и Куприн был в числе тех, кто продолжил лучшие демократические традиции русской литературы, продолжил талантливо, с обновлением языка, чем в огромной степени был обязан Льву Толстому и Чехову, принес в литературу новые темы, осветил многое пламенностью внешне неорганизованного, а внутренне — глубоко организованного чувства.