Сара Бреннан - Несвершенное

Папа Кэми выглядел довольным.

— А также это отличная возможность для Ленор показать людям, что она лучше Роба.

Весь вид Лиллиан говорил о том, что она пришла в ужас при мысли, что придется общаться с большим количеством людей. И Анджела выглядела так, будто полностью разделяла чувства Лиллиан, но у нее скорее разовьется бессонница, чем она признает, что в чем бы то ни было согласна с последней. Что касается Марты, то та очень обрадовалась тому, как было встречено ее предложение. Безмолвно придя к консенсусу, они все поднялись, бросив мусолить тему магии и сменив ее на обсуждение организации вечеринки. В воздухе будто витал тот же ответ, что Марта хотела предложить и городу: они все были рады поговорить о чем-то, имеющем отношение к нормальной жизни. Кэми оттолкнула свой стул, чтобы последовать за Анджелой и поговорить об украшениях для вечеринки, но не успела она еще добраться до двери, как ее тихо окликнули.

Она оглянулась, и ее взгляд упал на единственного человека, оставшегося в помещении, и ее рука опустилась, так и не дотронувшись до дверной ручки.

— Что бы ты ни скрывала от меня, — сказал Джаред, — ты должна мне рассказать. Сейчас же.

Он стоял, подперев спиной стену, и Кэми знала, что именно так он всегда вставал, когда хотел чувствовать себя в безопасности, когда хотел отгородиться от мира. Ей захотелось в остром порыве подойти к нему, обнять, поцеловать, свести еще не разгоревшуюся ссору на нет.

Она сделала шаг, но не более. Она не подошла к нему. Просто отошла от двери и опустила руку на маленький журнальный столик. Столик дрожал, потому что ее поза была неудобной, а не потому, что она сама дрожала.

— Я не… — произнесла она. — Я не хочу ничего скрывать от тебя.

— Значит, и не скрывай. Я знаю, что не так… умен, как ты, но не лги мне, как делаешь это сейчас, — сказал Джаред, проглатывая слова, словно они причиняли ему физическую боль.

— Что? — пораженно спросила Кэми. — Джаред, брось, ты умный. Ты же знаешь, я считаю тебя умным. И уже не раз говорила, что считаю тебя умным.

— О, да неужели. Того, кого оставили на второй год?! Человека, который не может справиться с элементарными вещами, в отличие от тебя, Эша и Анджелы. Который не может ничего иного, кроме как огрызаться и собачиться с другими людьми. Я знаю, что ты хорошего мнения обо мне, но ты вроде как снисходишь до меня, когда рассказываешь, чем хочешь заниматься в Кембридже.

— Что?! — недоуменно произнесла Кэми. Она была сбита с толку, но потом припомнила, как рассказала Джареду, что хотела бы изучать журналистику в Кембридже, не углубляясь в пояснение тонкостей изучения литературы и прочих курсов. — Потому что ты — американец, и мне казалось, что тебя не очень прикалывают тонкости моих планов по попаданию в английский колледж. Это не потому, что я считаю тебя тупым.

— Не важно, — ответил Джаред. — Важно, что я вижу — ты что-то скрываешь от меня.

— Ладно, ты прав. Мне не хотелось об этом говорить при папе и твоей тете, но очень высока вероятность того, что это заклинание убьет нас, или кого-то из нас. Но мы все равно уже рискнули жизнью, чтобы остановить тех людей. Да и разница невелика, потому что вместо того, чтобы вновь столкнуться с другими чародеями, мы просто наложим заклинание на себя. Ты уже это проделывал, и не раз. Роб мог убить тебя, когда ты пришел за Теном. Я думала, он так и сделал. Любой из нас уже давно мог погибнуть в предыдущих стычках. Кроме того, мне нужна сила, чтобы спасти маму. И я никому не позволю меня остановить.

Она сжала край стола и посмотрела на Джареда. Он смотрел на нее, его голова слегка откинулась назад, чтобы прислониться к стене. Необычайно бледные глаза юноши были полны света. Кэми увидела в них свое отражение.

— Нет. Ты… Ты все еще лжешь мне, и я не понимаю почему, но не нужно этого делать. — В его голосе звучала мука, почти страдание. — Прошу тебя, не лги.

— Я сказала правду, — неуверенно произнесла она.

— Это не вся правда. Я же вижу. Ты же знаешь, что я чувствую все, что чувствует Эш. Я не могу прочесть его мысли, но чувствую, что он в чем-то согласен с тобой, что вы оба хотите… отгородить меня от чего-то. Защитить. А мне это не нужно. Мы можем погибнуть, а это означает, что мы должны быть честны друг с другом. Иначе как-то нечестно получается. Если ты решила, что меня можно защитить ложью, или я мешаю воплощать твои решения, то считай, что ты уже меня убила. Кэми, не вынуждай меня спрашивать еще раз: что ты скрываешь от меня?

И это впервые, подумала Кэми, когда он ведет себя так, показывая, что его чувства так же важны, как и ее, не впадая в бешенство, испытывая боль, потому что не может придумать иного способа, как это выразить словами и представить, будто кому-то есть дело до его боли, кроме него самого. Но ее всегда волновала его боль, и она хотела пощадить его. Правда была слишком ужасна, чтобы делиться ею, слишком тяжела, чтобы возлагать ее бремя на него.

Но он был прав. Она бы хотела знать правду, и неважно, насколько та была ужасной. Она должна была проявить по отношению к нему то же уважение, что и требовала от него к себе.

— Заклинание сгубило Мэтью Купера и Энн Линберн, — призналась Кэми. — Оно убило…

Джаред отстранился от стены. Обычно, ей было сложно прочесть выражение его лица, но сейчас она предельно ясно видела, о чем он думал. Она ощутила его ужас, словно тень поглотила ее сердце.

— Оно убило источник и чародея, изначально с ним связанного, — закончил за нее предложение Джаред. — А второй чародей выжил.

Он неожиданно пришел в движение, но направился отнюдь не к ней, а к камину и встал, облокотившись на него одной рукой. Кэми только и оставалось, что смотреть на изгиб его спины, на то, как каждый ее мускул напрягся. Его лицо она видела только в отражении зеркала, но как бы ей хотелось не видеть его сейчас.

— Ты и Эш погибнете, — сказал он хрипло, — а я выживу.

— Мы этого не знаем наверняка, — возразила девушка.

— Нам известно это со слов Элинор Линберн.

— Может быть, мы все выживем, — сказала Кэми, а потом добавила тише, — а может, и все погибнем.

— И ты не хотела мне рассказывать, потому что прекрасно знала, что я ни за что не подпишусь на это. Не существует такой победы, которая заслуживала бы такого риска.

— Но ведь речь идет о целом городе, — сказала Кэми, — о моей маме.

— Речь идет о твоей жизни! — рявкнул он.

— Вот именно! — выкрикнула она в ответ. — Это моя жизнь! И мне решать, что с ней делать! Не смей вести себя так, будто моя жизнь значит для тебя больше, чем для меня!

Она ждала, что он снова будет кричать, но он повернулся к ней лицом. И его без того бледное лицо совсем потеряло цвет.

— Вы с Эшем уже все решили, как я погляжу. И проведете церемонию со мной или без меня. Которая может убить вас обоих, и даже, если я приму в этом участие, не факт, что это поможет спасти город. И как ни крути, либо я выгляжу чудовищем, либо позволяю вам стать мучениками. И я буду чудовищем, если попробую остановить вас. Хотя я рад бы им стать, если бы это спасло тебя, но у меня, похоже, нет выбора. Я должен подчиниться, и мне останется только надеяться, что я тоже погибну, ибо не хочу уподобиться Элинор Линберн, которая взамен спасения города получила лишь тишину на всю оставшуюся жизнь.