Нина Баскакова - Заколка для Ворона [СИ]

— Ты на ворона похож. И душа у тебя такая же. — тихо сказала она.

— Я же этого не отрицаю, малышка. — он усмехнулся. — Это ты отказывалась верить.

— Все равно, это неважно. — Яна вздохнула. — Эта история подошла к концу. Ведь так?

— Не знаю. Тебе решать, зеленоглазка. — он с улыбкой посмотрел на нее.

— Почему мне?

— Я понимаю, что тебе со мной не место. Но я хочу чтоб ты поехала со мной.

— Куда?

— У меня нет дома. Я как в поле ветер, зеленоглазка. Куда захочу, туда и еду. — Альхор пожал плечами. Нервничает? И эти черные глаза, в которых не отражаются эмоции.

— Знаешь, почему я поехала в Латрас? Я хотела заработать на квартиру. На свой дом. Потом родить детей. Понимаешь? — Яна нервно прошлась по комнате. — Я хочу варить кашу по утрам и вытирать сопливые носы, коленки разбитые мазать зеленкой и заплатки на штаны ставить. Это моя мечта. Я так вижу жизнь.

— Понимаю. Я тебе этого дать не смогу. Дома у меня нет, детей быть не может и менять свой образ жизни я не собираюсь. Даже ради тебя, зеленоглазка.

— А я не смогу отказаться от своей мечты и измениться ради тебя.

— Я знаю. Мы с тобой из разных миров. Это было ясно с самого начала. Опять плачешь, зеленоглазка?

— Это так. Просто обидно.

— Что? — спросил он.

— Что так все получилось.

— Иди сюда. — позвал он. Яна поспешила к нему в объятия. — У тебя прям целые озера прячутся за глазами.

— Альх?

— М?

— Как все будет дальше?

— Дальше? Мы попрощаемся, и пойдем каждый по своей дороге. Ты поедешь к своему мужу детей рожать, а я дальше по стране колесить.

— Тогда давай прощаться.

— Мне эта идея тоже нравится. — он наклонился к ее губам.

— Альх!

— А ты как хотела? — тихо усмехнувшись, он лишь крепче прижал ее к себе.

Яна забылась в этом поцелуи. Она ощущала, как его руки добрались до ее обнаженного тела. Каждое прикосновение отдавалось болезненными уколами по обостренным нервам. Его губы спустились к ее шее, плечу. Это было больше чем страсть, что порой затмевает рассудок. Скорее единение, когда не только объединяются тела, но и души. Они растворялись друг в друге. Пытались взять и отдать как можно больше. Не было времени, не было условностей, лишь понимание скорого расставания. От этого на губах оставался привкус горечи. Яна таяла в его руках, загоралась в огне, который он разжигал и, получив разрядку, лишь крепче прижималась к нему, чтоб загореться вновь.

Яна лежала без сил. Она все еще тяжело дышала после пережитого. Его губы прошлись по щеке, коснулись уха.

— На столе подарок от Михаила. Сделай так, чтоб больше я тебя не встретил на своем пути. Отпустить не смогу. — он быстро поцеловал ее в щеку и ушел. Осталась лишь пустота.

Яна осторожно поднялась. Надела халат. По привычке хотела убрать волосы, но не нашла заколку. На столе лежал конверт. В нем деньги, кредитная карточка и новый паспорт. А еще свидетельство о смерти на имя Яны Смирновой.

«Мы решили перестраховаться, чтоб эта история на тебе точно не отразилась. Никто из нас не знает твою новую фамилию. Твое дело в Латрасе случайно потеряли. На этом настаивал Альхор. Он обрубил все концы, чтоб даже при желании не смог тебя найти. Мой тебе совет, затаись на некоторое время. Михаил»

Десять лет спустя. Сухония. Карпск, город-спутник Каспайска.

Осень. Первые числа сентября. В это время празднуют Новый год. Такое решение было принято, после переворота, как символ начала новой жизни, нового периода для страны. Нововведение прижилось. Теперь три первых числа сентября, были праздничными.

В городах устраивали гуляния. Больше всех шиковала столица, где на каждом углу были или танцевальные площадки, или театральные подмостки. В других городах масштаб мероприятий был значительно меньше, но люди также веселились. Праздник. Урожай собран, закрома полны, можно гулять.

По телевизору показывают исторические хроники, крутят патриотические фильмы. Правительство следит за воспитанием молодежи и настроением народа. Сейчас сразу пресекаются любые попытки недовольств.

Изменилась ли жизнь? Существенно нет. Как люди ходили на работу и растили детей, так и продолжали этим заниматься. Как рождались дети, женились пары и умирали старики, так все и продолжалось. Ничего не изменилось в этом круговороте. Только в социальном плане произошли изменения. В бюджете стало хватать денег на все обязательства перед народом. Когда министр финансов гениальный мошенник, который поставил себе цель наполнить бюджет, странно, что это ему бы не удалось. Хотя, Яна подозревала, что виной были очередные мошеннические схемы, что разрабатывал Михаил, но она старалась об этом не задумываться. Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь. Часто показывали Быка. Он дослужился до генерала и отвечал за безопасность в столице. Его реабилитировали, а за существенный вклад в дело революции, вернули в строй. Об Альхоре Яна ничего не слышала. Она и вовсе постаралась бы его забыть, если бы не Алик.

Яна вернулась к мужу. Она была сильно напугана всеми событиями. Подробности своей службы Павлу она раскрывать не стала. Он особо и не интересовался. В стране началась инфляция. Деньги быстро обесценивались. Яна тогда срочно купила квартиру в другом городе и окончательно затерялась на просторах страны, повторно выйдя замуж за Павла. Можно было бы забыть все страшным сном, но потом родился Алик. Черноволосый смуглый мальчишка. После мутагенной сыворотки, которую вводили всем детям на первых днях жизни, у него появилась мутация глаз. Радужка почти полностью закрывала зрачок и белок глаз. Зеленоглазый ир с повышенной регенерацией, усиленной реакцией и хорошо развитыми мозгами. Алик был не по годам умным, скорее длинным, чем высоким, и молчаливым. С каждым годом он становился все больше похожим на своего отца. А ведь Альхор говорил, что не мог иметь детей. Яна же каждый день видела перед собой опровержение этому факту. Она так и не решилась рассказать обо всем Павлу. Потом появился Родя. И Яна решила, что видимо ее судьба утонуть во лжи.

Родику было пять лет. Ирлит с легко возбудимой нервной системой и пытливым умом. Если с Аликом Яна не знала проблем, он рос довольно тихим ребенком, то Родя напоминал механизм с вечным заводом. Скучать с ним не приходилось ни минуты. Семейный быть затянул Яну в свое болото. Проблемы, нехватка денег, безразличие Павла — все тянулось изо дня в день. Яна не видела просвета и выхода. Потом просто привыкла. Зато все это было стабильно. Она знала, что проснувшись утром, будет готовить завтрак, поведет Родика в сад, отправит Алика в школу. Затем работа, вечером забрать ребенка из сада, заглянуть в магазин, приготовить ужин, заштопать дырки на вещах у мальчишек, подумать как дожить до зарплаты или найти денег на новые ботинки, ничего не придумать и лечь спать. И так каждый день. Менялось лишь необходимость покупки лекарств или поиск денег на школьную экскурсию. И Яна выкручивалась ужом, занимая, отдавая, ища подработки и бросая их из-за того, что с простудой садился на больничный Родик. Болел он часто, а сидеть с ним кроме Яны было некому. Пару лет назад к ним в город переехала ее свекровь. Поэтому раз в месяц они всей семьей ходили к ней пить чай, где Яна выслушивала какая она плохая мать и хозяйка.