Эми А Бартол - Интуиция

Я подталкиваю Рыжика к стоянке, где мы находим с небольшим трудом находим Джип. Я открываю дверь с пассажирской стороны и помогаю ей забраться внутрь, а сам иду на место водителя. Запускаю двигатель и позволяю машине прогреться, пока смотрю на Рыжика. Пора принимать решение. Я знаю, что это один из самых слабых моментов на данный момент, но мы должны обсудить, двигаться ли нам вперед или повернуть назад. Мы должны сделать это вместе, или ничего не выйдет.

— Кто мы, Рыжик? — спрашиваю я ее, смотря сквозь лобовое стекло.

— Что? — ошеломленно спрашивает она.

— Мы Эви и Рассел? Или мы Лилиан и Генри? — нежно спрашиваю я.

Я жду ее ответа, наблюдая за людьми, идущими к машинам, смеющиеся и радующиеся своей человеческой жизни.

— Обе, — монотонно говорит она.

— Нет. Мы либо те, либо другие, — терпеливо говорю я. — Так что ты должна решить сейчас, чтобы я знал, в какую сторону повернуть, на север или на юг.

Она молчит так долго, что я уже начинаю думать, что она вообще мне не ответит.

— Я Лилиан Лукас, а ты Генри Гранд, — чопорно говорит она, и в ее словах столько скорби, что она почти задыхается от них.

— Ладно, — я глубоко вздыхаю, сдавая немного назад чтобы выехать с парковки, чтобы выехать на шоссе.

Я поворачиваю к северу, и мы сразу же пересекаем огромный мост Макино, который соединяет нижний остров штата Мичиган с верхним полуостровом.

Это круто, и я не могу остановить себя от вопроса:

— Какое озеро мы сейчас проезжаем?

— Это Мичиган, — шепчет она, когда мы проезжаем по великолепному подвесному мосту, который кажется парит над красивой голубой гладью озера.

— Да? Как красиво. Не могу дождаться, чтобы увидеть озеро. Плаванье — это ведь хорошо? — спрашиваю я, и вижу, как подрагивают ее губы в еле сдерживаемой улыбке.

— Да, — говорит она. — Если тебе нравится быть похожим на эскимо.

— Там так холодно? — выгибая бровь, улыбаюсь я.

— Холодно — это приуменьшение. Если ты захочешь поплавать, тебе понадобится ангельская кожа, бы ты смог насладиться плаваньем. Озеро Гурон — теплее, — освещает она.

Оплатив проезд чтобы проехать, а другую сторону моста, я следую указателям, еду на запад в направлении Эканаба. Мы планируем продолжать двигаться на Запад к железной горе, а оттуда отправимся на север в Хоутон. Мы едем по двух-полосной дороге, которая идет через несколько туристических городов, и вдруг дорога проходит рядом с водой, и солнечные лучи играют на поверхности озера Мичиган.

Я почти поверил, что вместо озера я вижу океан. Оно не тронутое; песок почти белый, перед нами разбросаны пляжи с разбросанными по ним камнями, которые выглядят такими же гладкими, как в день создания. В них нет души. Не могу поверить, что на них нет толпы людей, любующихся этой красотой.

— Рыжик, а где все люди? — ошеломленно спрашиваю ее я.

— Люди не знают, — смотря на воду, говорит она. — Это так нелепо и дико. Я думала, что, когда вода становится теплой, здесь появляется много народу и еще больше туристов.

— Да, люди сумасшедшие, — отвечаю я, наблюдая за водой, пока она не скрывается за соснами.

Пока мы ехали, я вспомнил, что мы не ели с самого утра.

— Ты голодная? — спрашиваю я.

Она отрицательно качает головой.

— Я продолжаю видеть эти знаки пирожков. Ты знаешь, что они означают? — спрашиваю я.

Она немного улыбается и говорит:

— Это мясо и картофель, завернутые в тесто и запеченные в духовке. Они бывают разного вида. Есть с сыром и овощами, но традиционные, это именно с мясом и картофелем.

— Звучит хорошо. Давай остановимся и купим несколько штук. Я голоден, — говорю я.

Я подъезжаю к небольшому зданию, надпись на котором гласит: «Свежие Чебуреки».

Мы оба зашли в туалет, а потом Рыжик возвращается обратно к машине, а я заказываю несколько видов чебурек на вынос. Девушка за прилавком очень болтливая, и все время спрашивает меня откуда я. Я говорю ей что я из Алабамы, хотя я и не говорю, как житель Алабамы. Она не может возразить, потому что мы все одинаково говорим. Взяв еду, я возвращаюсь обратно к машине, я даю в руки Рыжику бутерброд, завернутый в фольгу и бутылку воды.

Она забирает ее у меня, но не похоже, что она собирается есть. Я тяжело вздыхаю, не жилая сейчас начинать этот разговор, но решаю намекнуть, поэтому говорю.

— Рыжик, ты должна поесть, мне жаль, что это не хлопья, но сейчас это единственное что я могу тебе предложить.

— Я не голодна, Хэнк, — бормочет она.

— Ну, ты сделай вид, что голодна, и поешь, потому что ты нужна мне, и я не могу позволить тебе морить себя голодом, только потому, что тебе грустно. Я ненавижу это признавать, но ты сильнее меня, и если мы заметим ангела, мне понадобиться твоя помощь, — говорю я, рассуждая вслух и откусывая свою еду, и улыбаюсь, потому что это вкусно.

Жуя, я смотрю как она механически отламывает от своей порции маленький кусочек и начинает медленно живать. Мне удается съесть три чебурека, в то время как Рыжик съедает только половину одного, но я не ругаю ее, так как она действительно пытается его съесть.

Мы молчим до тех пор, пока не доезжаем до Эсканаба. Я постоянно слежу за датчиком объема газа в машине, потому что нам придется останавливаться на заправке. Без кредитной карты придется платить наличными, а это значит, что придется заходить на АЗС.

В моем желудке оседает чувство неловкости. Может быть я смогу найти станцию тех обслуживания или станцию АЗС не с прикрепленным к нему магазином, — говорю я себе, сканируя улицу на наличие другой заправки. Я знаю, это глупо, быть напуганным чем-то вроде заправочной станции, но мысль зайти сейчас в это место, после всего того, что произошло в Seven — Eleven с падшими ангелами и наблюдением за тем, как они убивают тех людей, заставляет меня чувствовать, как в моем желудке образуется холод.

Сейчас уже темно, а индикатор топлива показывает, что у меня не хватит времени найти другую станцию АЗС, я доезжаю до пункта самообслуживания и выхожу для заправки газом. После погружения шланга насоса к баку, я иду обратно к дверце со стороны водителя и засовываю голову в салон.

— У нас точно нет ничего кроме наличных, чтобы заплатить за газ? — спрашиваю я.

Она отрицательно качает головой, и я гримасничую.

— Черт, — бормочу я, потирая свои потные руки о джинсы.

Она тоже бледнеет.

— Боже, мы оба, не так ли? — спрашиваю я, пытаясь улыбнуться ей, в то время как счетчик продолжает пищать, а цена тикать, отсчитывая последние минуты моей жизни. — Мы оба в ужасе от ламп дневного света и узких проходов.

— Я ненавижу стеклянные холодильники и кофе-машины так же, как и узкие проходы, — пытаясь шутить, говорит она.

— Спорим, я больше, — отвечаю я, потому что Булочка рассказывала мне как в Seven — Eleven Альфред швырнул Рыжика в стеклянную дверцу холодильника, прежде чем притащить ее ко мне. Вот как ее крыло было сломано. Когда она была без сознания, Рду пришлось заново его ломать, потому что при исцелении оно срослось неправильно.