Ольга Зима - Названная женой

«Нис, где Нис?» — спохватилось сознание царевны, и она усилием воли удержала себя от соблазна оглянуться. Он рядом, он обязательно рядом — он её видит, он плывёт за ней! Иначе и быть не может!.. Но успокоилась лишь тогда, когда увидела рядом силуэт осьминога. Водная сущность Ниса показалась настолько знакомой и родной, что Гвенн приоткрыла рот, чтобы поприветствовать супруга — и сразу хлебнула морской воды. Осьминог, подбиравший и выпускавший щупальца для самого быстрого передвижение, укоризненно покачал головой, и Гвенн вновь глотнула воды, на этот раз от смеха.

Нис рванул вперёд, в чёрный сгусток мрака, и Гвенн еле хватило её морских сил, чтобы успеть за супругом. Она торопилась всё ниже и ниже, и казалось, этот спуск не закончится никогда.

Наконец заиграл еле заметный блик на выгнутой границе между обычной и тяжёлой водой. Тяжёлая вода бывает и живой, и мёртвой, но они погружались ранним утром, что означало — вода живая. Должна быть живой. Эта вода вздымала обычную тяжёлыми стальными волнами, создавая ощущение, что это граница с воздухом.

Гвенн отодвинула то знание, что на самом деле они никуда не погружаются, а лежат в центре дворца морского владыки. Пальцы их переплетены, сердца не бьются.

То, что это сон, ничего не значило: её отец спускался в мир теней, воевал во сне, убивал, и сам чуть было не умер! Так что, если они с Нисом погибнут здесь, в этом тёмном море, они умрут и в своём обычном облике.

Она поспешила отогнать дурные мысли и догнать супруга. Они рванули вместе, одновременно, разрывая границу жизни, соединяющую мир живых с миром мёртвых. Дышать стало тяжело, словно во дворце морского царя во времена колдовства княжича Тёплого моря.

Что-то привлекло внимание Гвенн неясным контуром непривычного и полузабытого.

Гигантской бабочкой, лежащей на боку, застыла мельница: одной стороной в мире живых, другой — в мире мёртвых. Гвенн смогла увидеть её, лишь повернувшись к ней боком и глянув искоса. Поразилась, что она делает тут, в междумирье, и что мелет, и насколько огромны у неё крылья, а потом сразу забыла о ней. Тёмная, почти чёрная вода ожгла кожу холодом, забила жабры, не давая сделать вдох. Гвенн забилась, потеряв супруга в кромешной мгле.

Невыносимо яркий свет бил в сомкнутые веки. Гвенн замерла, перестав шевелиться, распахнула глаза — и увидела над зелёными травинками и белыми ромашками сторожевые башни Чёрного замка.

Радость залила с ног до головы тёплой волной. Гвенн подскочила на плавник, ставший ногами, и побежала к опущенному подвесному мосту, который только и ждал свою принцессу. Нет, королеву!

Чёрный замок казался небольшим, но таким уютным! Знакомые коридоры, каменные волчьи головы, улыбающиеся хозяйке. Гвенн торопливо шла в тронный зал, а волки кланялись, и кланялись так низко, как можно отдавать почести только владыке. Как воздавали дань поклонения только отцу, Майлгуиру.

Ожидающий её Джаред подвёл к трону. Чёрный эбен, крепче времени, прочнее стали.

«Ты всегда хотела этого», — пролилось сладкоголосым ядом, и Гвенн обернулась, заслышав голос Дроуна. Но там стоял Зельдхилл, прижимая к груди руку — показывая ладонь со сжатыми пальцами. Указательный и средний были перекрещены, напоминая о чём-то, о чём Гвенн забыла. О чём тут помнить? Власть и сила — что может быть слаще?

— Почему трон один? — шепнула она Джареду.

— Вершины одиноки, — ответил он голосом Дроуна.

Гвенн перевела взгляд на зашипевшего Зельдхилла, продолжавшего держать руку ладонью к ней.

Перекрещенные пальцы — знак лжи. Она не одна! Это всё не взаправду, у неё есть её дом и её муж!

— Нет, твой дом тут, сестра. Ты же не предашь меня, Гвенн? — выплыл из темноты облик брата. — Ты же любишь меня, всегда любила! Останься со мной.

Дей. Прекрасный, дорогой, родной! И незнакомый. Гвенн впилась ногтями в ладонь, нужные слова выплеснулись сами:

— Я люблю Дея как брата, но ты — не он. А ещё я люблю Океанию! Но Нис! Где он?

— Возвращайся домой!

— Океания и есть мой дом!

— Её нет, ничего нет, — донёсся шепот со всех сторон. Всё искажалось, словно Гвенн смотрела в кривое зеркало.

Нис где-то рядом. Но ей нельзя, никак нельзя оборачиваться!

Облик Дея заколыхался в этой странной хмари, и перед Гвенн возникло лицо Дроуна.

— Нис тут, царевна, — он щёлкнул пальцами, и вокруг, словно частокол, выросли одинаковые фигуры. Высокие, могучие, с синими лицами и хризолитовыми глазами.

Ох, это казалось воплощением всех её кошмаров. Фоморы с лицом Ниса окружали её со всех сторон. Они все были прекрасны — и одинаковы, а Дроун стоял рядом, смеялся режущим смехом, кривил губы в недоброй улыбке.

— Не найдёш-ш-шь, не найдёш-ш-шь! Не уйдёш-ш-шь!

Гвенн понимала, что она могла уйти — могла уйти без Ниса. Вот только без Ниса ей больше не было жизни.

Нис где-то рядом, Нис — один-единственный, тот, который её. Не отличить, не понять. Гвенн до рези в глазах всматривалась в стоящих перед ней фоморов.

«Подключите соображение, царевна», — прозвучал в голове знакомый хриплый голос.

Гвенн зажмурилась и втянула запах. Запах! Горькая хвоя и острая свежесть! Открыла глаза, шагнула вперёд и обняла Ниса. Её Ниса… Все остальные пропали. Гвенн оглянулась на Дроуна: корона сползла с его головы, залила лицо чёрной няшей.

— Сгинь, если ложь, покажись, если правда! — выпалила Гвенн земную приговорку.

Чёрный замок стал уменьшаться в размерах, а она сама — увеличиваться. Гвенн проломила головой крышу. Открыла рот, и туда вновь полилась вода.

Гвенн откашлялась и разлепила веки. Сине-зелёное море покачивало её, гладило, знакомый осьминог был рядом, плавно кружил в толще воды. По его тёмной шкуре пробегали и гасли светящиеся точки. Гвенн с усилием заставила себя не обернуться и не повернуть голову. Краем зрения приметилось всё то же застывшее крыло мельницы.

Гвенн поёжилась, выплюнула ромашку и кошмары и решительно поплыла вниз.

Голос её не слушался, но она призывала Лейсун, как могла. Если это мир мёртвых, то тут удивительно тихо, темно и совершенно никого не видно, удивлялась Гвенн. А ведь фоморы гибли чаще, чем благие ши. Их души опускались в мир теней, а там растворялись или уходили дальше, в другую вселенную. А ещё иногда возвращались для перевоплощения.

Тут же была одна чернота. Гвенн сжала зубы, чтобы не повернуть голову в сторону супруга. Нельзя, потеряет навеки. Он рядом, она чувствует это. Нельзя оглядываться, нельзя поддаваться страхам, нельзя верить тому, что видишь. Вот только она не видела ничего, кроме угольной черноты.

Наконец чернота стала сереть, словно хмурый и неприветливый рассвет глухой осенью, когда ветер завывает в трубах Чёрного замка, заглядывает в каждую щёлочку, выметая тепло и жизнь, когда кажется, что весна не наступит никогда, когда нет никого рядом и не будет.