Софья Ролдугина - Трое для одного [СИ]

– А ну-ка, спрячься, – и сместил руку пониже, чтоб тот поглубже провалился под пальто.

Сквозь меховую опушку воротника Морган увидел, как из тёмного закутка между двумя помойными ящиками выплёскивается жидкий мрак, точно из пасти дохлого зверя вываливается почерневший язык. “Язык” изогнулся, вытянулся вверх фантасмагорической петлёй – и принял облик сухопарого человека в костюме и котелке, с провалом в ничто на месте лица.

– Брысь, – шикнул на него Фонарщик.

Силуэт изогнулся и хищно вытянул руки-плети. У Моргана тут же горло стиснуло, как обручем.

Фонарщик поднёс к лицу свой фонарь и дунул, что есть силы.

Чи заломила руки. Крылышки её затрепетали, а через секунду фонарь плюнул в сторону тени сгустком цветного света – малинового, синего, зелёного, жёлто-оранжевого…

Человекоподобное существо зашипело и втянулось обратно во мрак между мусорными ящиками, только и остался котелок на мостовой. Фонарщик смачно наступил на него всей подошвой и растёр по брусчатке.

– Это что было? – Морган любопытно высунулся из-за воротника, на коленях привстав на сгибе руки великана. Тот насмешливо фыркнул ему в затылок:

– А ты и впрямь не трус, я погляжу. Ай, зараза, хитрец, не прогадал, и впрямь хорошего человека нашёл… А это были крысы, Морган Майер. Только жирные больно. Наелись чужого горя, вот их и пучит. Мелочь, но гадкая. То, что из-под земли выползает, много хуже. И дотуда Чи не достанет, как ни старайся.

Стоять на коленях было неудобно, и вскоре Морган сполз вниз, в уютное тепло. Сердце у Фонарщика билось размеренно и гулко, и звук этот убаюкивал не хуже волшебной колыбельной. За меховой опушкой воротника мелькали улицы, знакомые и незнакомые, площади и парки… Но словно в другом мире, по ту сторону телеэкрана или на книжной иллюстрации. Наконец Фонарщик шевельнул рукой, расталкивая Моргана, и сообщил:

– Приехали, малец. Выгребайся оттуда.

Морган, к тому времени совсем разомлевший, послушно соскользнул под пальто на мостовую. Ему было сонно и тепло. Он вежливо поблагодарил Фонарщика за помощь, поклонился на прощание Чи и, пошатываясь, поплёлся к крыльцу. То, что в доме горят все окна на первом этаже, он осознал не сразу. Дверь была заперта, но стоило поскрестись ключом в замок, как её тут же распахнули.

– Боже мой, Морган, я так волновалась!

И только оказавшись в объятиях матери, заплаканной и пахнущей вместо обычного лимонного льда успокоительными, он в полной мере прочувствовал своё состояние. Лёгкий звон в голове обернулся тупой болью. Затылок и шею стянуло что-то липкое – очевидно, подсохшая кровь. Куртка была в грязи. Портфель с документами куда-то делся… Если бы не ощущение тепла и удивительно яркое воспоминание о Чи, танцующей в фонаре, то Морган мог бы подумать, что всё произошедшее – плод его больного воображения.

Кроме человека на аллее около парка и удара по голове.

– Мам, – виновато шепнул Морган ей в плечо. – Кажется, меня ограбили. И вызови врачей, пожалуйста.

Вскоре в особняке собралась вся семья, чего не случалось уже, пожалуй, год.

На вызов из полицейского участка прибыл сам детектив Рассел в сопровождении кучки благоухающих кофе подчинённых – когда Саманта узнала, что на брата напали, то страшно разволновалась, растолкала возлюбленного супруга и заставила его поехать вместе с патрульными. На четверть часа полицию опередил доктор Дилан Майер. Пока он в холле выяснял, кому отдадут Моргана на растерзание в первую очередь – газетчикам в лице Сэм, полномочному представителю полиции Джину Расселу или ему, опытному медику – по звонку матери прибыла Гвен Майер и заявила, что если-де любимому младшему братику понадобится адвокат, она готова предоставить на выбор любого из своего агентства. После этого спорили уже в четыре голоса, и, естественно, никто никого не слушал. Когда же со второго этажа донеслись зловещие звуки “Скарбо”, а из спальни высунулся отец в ночном колпаке и поинтересовался, какого чёрта столько народу делает посреди ночи в его гостиной, Морган понял, что из этого дурдома пора бежать, и позорно ретировался на кухню.

Через некоторое время туда же заглянул и Дилан. Вид у него был откровенно помятый – рыжие волосы всклокочены, под глазами тени, подбородок острее, чем обычно, рубашка навыпуск. На главу хирургического отделения единственной клиники Фореста он сейчас походил мало.

– Тяжёлый день? – сочувственно осведомился Морган.

– Да не то слово, – поморщился Дилан и плюхнулся за стол напротив него. – Ты терял сознание, когда тебя ударили по голове? События до удара помнишь хорошо? Не тошнит?

– Да, да, нет… У меня нет сотрясения, не смотри так.

– Хм? – с сомнением откликнулся Дилан и нашарил рукой в кармане фонарик. Перегнулся через стол, ухватил брата за подбородок: – Ну-ка, не закрывай глаза… Та-ак… Хорошо. Но в клинику я тебя всё-таки заберу. Надо провериться.

– Зараза.

– Не дразнись. Тебе сколько лет, вредное существо? – хмыкнул Дилан и дёрнул его за прядь волос. – Доктор сказал – надо ехать, значит, надо ехать. Я обещаю тебе тихую, светлую, чистую палату. И никаких посетителей.

– Звучит соблазнительно, – вздохнул Морган. – Только мне завтра на работу.

– Обойдёшься. Постоит один денёк мэрия и без тебя, никуда не денется, – непререкаемым тоном заявил Дилан и поднялся. – Пойдём, у меня машина припаркована кое-как. Того гляди, Джин отправит своих парней штраф выписать.

– Саманта его потом за это поколотит. И напишет пафосную статью о коррупции в рядах полиции, – серьёзно ответил Морган.

– Да, Сэм такая, – кивнул Дилан. Затем прислушался к происходящему в гостиной и нахмурился: – И, похоже, они на пару с Гвен уже разгромили всех противников и готовы приняться за нас. Предлагаю тактическое отступление.

Морган слишком хорошо знал сестёр, чтобы отказываться.

В машине слабо пахло кедром и яблоками, и очень сильно – антисептиками. Над задним сиденьем болталась вешалка с двумя белыми халатами, только-только из химчистки. В ногах валялась большая спортивная сумка. А рядом с ней – несколько десятков папок с распечатками лекций, справочных материалов и научных статей.

– Ты не меняешься, я смотрю.

– Кто бы говорил, – хмыкнул Дилан и стащил с запястья резинку, чтобы стянуть волосы на затылке в куцый хвост. – Не волнуйся. До завтра тебя никто не побеспокоит.

– Ну да, ну да. Чувствую, ты всё недополученное беспокойство с лёгкостью мне компенсируешь, – недоверчиво откликнулся Морган, поудобнее устраиваясь на сиденье… и сам не заметил, как уснул.

В клинике, его, конечно, растолкали и заставили пройти добрую дюжину обследований. Дилан практически сразу сдал брата в руки подозрительно добрых медсестёр, а сам изредка заглядывал, забирал результаты очередной “хренографии” и исчезал. Ближе к утру Моргану сообщили, что он здоров, и позволили улечься в палате и проспать до трёх пополудни. Разбудила его пожилая медсестра, смутно знакомая по редким визитам в мэрию.