Евгения Ладыжец - Безымянная невеста (СИ)

- Нет-нет, слава богу. Ничего серьезного. Мы открыли новый филиал в Белгороде, куда Эльза отправилась ночным рейсом - как одна из моих наследников, она должна знать суть работы в компании.

- О, понимаю. Сам тем же путем отпрысков воспитываю.

Мужчины поговорили еще несколько минут, тепло попрощались. Мориш Карлович был в недоумении. С одной стороны, он был рад - коллектив отказывался работать с Эльзой. С другой стороны, на поездку в Хельсинки нужна новая прима. Как хорошо, что решение было близко.

- Рик! Пригласи ко мне Ивана!

Через час Иван мчался к своей девушке с радостной вестью - после обсуждения их пару поставили главной для грядущих спектаклей. Лидочка поохала, жалея подругу, но отказываться от щедрого предложения директора не стала. Где еще у не был бы шанс через месяц работы стать примой?

Вечером на репетиции весь коллектив театра марионеток был в курсе поспешного отъезда Эльзы и назначения новой прим-пары. Отмечать пошли всей толпой на Думскую - благо, что выбор баров там был отменный. Ксану тоже звали, но, узнав, что девушка разболелась, пожелали скорейшего выздоровления и пригрозили заглянуть в субботу. Ян скупо поздравил новых лидеров, сослался на сильную занятость и под шумок смылся на другую репетицию. Музыкальную.

Там его поджидал неожиданно взволнованный Матвей. Заметив друга, он схватил актера за руку, оттащил в гримерку, уселся напротив двери и выпалил, схватившись за голову:

- Ян! Это сумасшествие какое-то! Выслушай меня...

***

В среду я проспала до самого вечера. На часах было около шести, когда я, наконец, разлепила глаза. Голова болеть перестала, зато пострадал внешний вид. Глаза покраснели и припухли, нос капитально заложило, волосы сбились в один огромный колтун. Чучело, никак иначе, решила я, глянув в зеркало и содрогнувшись от увиденного. После чего решила совершить набег на кухонные запасы. В таком виде, растрепанную, опухшую, с бутербродом в одной руке и кружкой горячего молока с медом в другой, меня и застал звонок в дверь. Открывала не глядя - ключи дома из всего семейства Токаревых забывала только Светка.

- Тапки я позаимствовала, комп свободен. Еда в холодильнике, - буркнула я вместо приветствия и пошаркала обратно на кухню. Каково же было мое удивление, когда, обернувшись, я увидела донельзя растерянное лицо Матвея-Гончего. Парень стоял в дверном проеме кухни, пряча за спиной объемистый пакет и прижав к животу букет из белых лилий.

- Эм... Привет. А ты что тут делаешь? - сообразила, наконец, что-то сказать я.

- Пришел проведать больную, - обезоруживающе улыбнулся парень и протянул мне цветы и пакет. В пакете обнаружился недельный запас (судя по объему) цитрусовых всех мастей. Я воткнула лилии в вазу, фрукты отправились в мойку, на стол из холодильника выплыли тарелочки с мясной нарезкой и бутерами.

- Спасибо. Присаживайся, будем чай пить, если не испугался, - уж больно шокированным он выглядел. Больных девушек, что ли, не видел никогда?

Матвей снова улыбнулся и присел на стул. Потом подскочил, усадил меня и засуетился вокруг чайника с холодильником. Я продолжала тормозить (мне простительно, я болею) и молчать. Парень приготовил нам крепкий чай с корицей, лимоном и лаймом, нарезал ломтиками рыжие гигантские апельсины, разделал грейпфрут, почистил картофельным ножом парочку киви (а я их и не заметила) и перенес все это на обеденный стол.

- Угощайся! - гордо произнес он, широким жестом охватывая стол. Еще минут пятнадцать мы грызли фрукты и бутерброды.

- Матвей... Ты как узнал, что я болею? - вопрос таки сорвался с языка.

- Ян сказал. Ему Рик доложил. - Пожал плечами парень, отставив кружку с чаем.

- А Рику Юлька. Все понятно. И зачем ты пришел? - понимаю, что не очень-то дружелюбно, но ничего не могу с собой поделать.

- Волновался. От хулиганов спас, а от простуды не додумался. Пришел исправляться.- Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

- Спасибо, мне уже лучше.

- Я вижу, - усмехается еще. Вот наглец! - Ну, хорошо, я убедился, что ты жива, относительно здорова и полна надежд на скорое выздоровление. Потому давай свой номер телефона, и я пошел.

Я пожала плечами и продиктовала номер. Все равно же, если захочет, у ребят в театре узнает. Матвей в очередной раз улыбнулся и, помахав рукой, ушел. Я осталась догрызать фрукты и отвечать на распросы тетки, столкнувшейся с ним в дверях.

Перед сном я прокручивала в голове все сцены с памятного спектакля, где мы играли с Матвеем вместе. Красивый же парень, не поспоришь. Глаза, правда, оказались серо-зелеными какими-то, видимо, на спектакле ему дали контактные линзы цветные. Высокий, спортивный, чисто выбрит, волосы хорошие - видно, что следит за собой. Воспитанный, вежливый. Никаких пошлостей (хотя кому их тут говорить-то было?), все чинно и пристойно. Почему Аннушка согласилась, когда я сказала, что Матвей - избалованный, аморальный и самодовольный мажор? А ночью мне снился сон...

***

Девять часов утра. Солнце еле пробивается сквозь тучи пыли и пепла, пляшущие в воздухе. Ветер толкает в плечо, по жесткой поверхности разодранного на плече камуфляжа стекает кровь. Это нарезная пуля, понимаю я. Как бы их не запрещали - война есть война. Здесь главное - победа. Цена не имеет значения.

Светофильтр со скрипом пополз вверх. Каменная пыль, кажется, покрывает каждый дюйм. Маска с тихим щелчком отсоединяется от гермошлема. Липкие от пота волосы скрывают мигающий алым наушник. Вызывают с базы. Что ж, подождут.

Под ногами со звоном перекатываются гильзы. Здесь я - Айрин Кадахо, специалист по особым операциям. Мне двадцать пять лет, разведена, детей нет.

Очередной взрыв гремит в километре от входа в бомбоубежище. Кажется, там застрекотал пулемет.

- Люди меняются. Мы ведь пытались найти компромисс. Искали выход, пытались понять вас. А в ответ....Это просто резня. Никакой истории.

- Возможно. Враг всегда остается врагом. Даже после заключения мирного договора. Ты погибнешь, когда пожалеешь врага.

Щелчок затвора. Старый добрый АПС смотрит в лоб. Щелкает пряжка гермошлема. Матовая, чернильно-черная маска - наполовину человек, наполовину лис с оскаленной пастью, сползает вверх. Знакомые глаза незнакомого человека. Острые скулы, жесткое лицо, льняные волосы коротким ежиком. Сухой, очищенный фильтрами от грязи и эмоций голос. Цель моей операции - Айзек Киримов, военный переводчик. Живой или мертвый.

- Вас кто-то предал, детка. Беги.

Смахиваю прилипшие ко лбу волосы. Плечо вспухает болью. Изучающий, настороженный взгляд льдистых глаз напротив.

- Немного больно. - Я извиняюсь?

Суровый голос, нетерпеливое движение кисти, затянутой в черную перчатку. Властный жест свободной рукой.

- Девочка, уходи. Или мне придется стрелять.