Нелу Керамати - Предвестник

Дилан прошел в изящные врата кладбища, что остались черными и с того раза, как он их видел, и проник в глубину поля, направляясь к могиле матери.

Дорожка, по которой он шел, была четкой, но странной. В одних местах она была ярко озарена с острыми краями теней, а в других была среди мглы тяжелого тумана. Мир перед ним был многоликим, как одеяло, сотканное из разных реальностей.

Мир без логики.

Он пошел по влажной траве, глядя на надгробие матери. Но краем глаза он заметил знакомое лицо и остановился.

— Нив? — он повернулся к ней.

Нив. Целый нос, щеки и красные глаза. Ее кожа была бледной, она была осунувшейся, и хрупкое тело было укутано в черный.

— Нив, — снова позвал Дилан, но она не слышала его. И он проследил за ее взглядом на надгробие с его именем. И тут он понял правду, а Нив упала на колени и расплакалась. — Эй, — Дилан опустился рядом с ней и прижал ладонь к ее спине. — Все хорошо, — он гладил ее, ощущал кости ее спины. — Малыш, это был мой выбор, — прошептал он, но Нив плакала, словно его там не было.

Он нахмурился, протянул руку, чтобы убрать волосы Нив за ухо. Но он словно гладил статую, его ладонь скользнула по шелковистым прядям, но двигать их он не мог. Он мог ее касаться. Ощущать. Но не мог влиять на нее. Потому что был тут не на самом деле.

Его сердце рвалось пополам, он тихо выдохнул. Он поднял руку к горячей щеке Нив, смотрел, как выражение ее лица меняется, словно все ее тело вздрогнуло.

«Она это ощутила?».

— Нив, ты меня чувствуешь? — Дилан склонился, но печаль Нив снова разбила ее до слез.

Черное зашуршало за ней, и Дилан поднял голову. Он встал на ноги при виде Ромера, идущего к надгробию.

— Ро, — Дилан обошел, но Ромер не видел его. И хотя выражение его лица было нейтральным, его налитые кровью глаза говорили о другом. Он поднял руку, от чего Дилан отошел, и опустил деревянный кубик Рубика, сделанный для его дня рождения, на вершину его могилы.

Дилан посмотрел в глаза Ромера.

— Я здесь, — сказал он сломленным голосом. — Ромер, — он схватил Ромера за руку и наблюдал, как тот хмурится. Его бледно — голубые глаза наполнились слезами, и он прикрыл их рукой. Дилан мог лишь смотреть, как тает гора.

Ромер всхлипнул и посмотрел сквозь Дилана, словно на пустое будущее без него. Со стоном боли он опустил голову и повернулся к дорожке.

Дилан хотел окликнуть его, но застыл, заметив человека за Нив. Его волосы падали ниже широких плеч, он был в красном шарфе и темном одеянии. Незнакомец — андрогин с выраженными чертами и загадочной аурой.

Его дикие сине — зеленые глаза следили за уходящим Ромером. Как только Ромер ушел из поля его зрения, он посмотрел на Нив, поднимающуюся на ноги.

Она поцеловала свою ладонь и прижала к сердцу, не замечая хищника за собой. Ее лицо исказилось. Она произнесла что — то надгробию Дилана, а потом повернулась и пошла к вратам кладбища.

И мир затих.

Дилан смотрел на мужчину с красным шарфом, чей взгляд повернулся к гравировке на его надгробии. Он был ни рад, ни расстроен. Он казался бесстрастным. Ледяным.

Дилан не успел унять сомнения, а мужчина вытащил маску из внутреннего кармана черного плаща. Белую улыбающуюся венецианскую маску, контрастирующую с его выражением.

И когда он надел маску на лицо…

Дилан открыл глаза.

Дилан смотрел на белый потолок, лицо Жнеца пылало перед глазами. Лицо, что всегда скрывала маска. Скрытое за вуалью тени. Закрытое помехами или размытое расстоянием. Дилан никогда еще не видел это лицо.

До этих пор.

Он огляделся и понял, что находится в больничной палате. Ужасно стерильное место белого цвета с флуоресцентными лампами. По краям кровати несколько продвинутых машин следило за его состоянием.

Судя по толстым окнам и разделениям, больница была очень старой.

Снаружи была кромешная тьма.

Со слабым стоном он сел на кровати и принялся озираться в поисках телефона. Но даже проверив шкафчики тумбочки у кровати, он ничего не нашел.

Телефона не было. Как и кошелька. Как и других его вещей. Он опустил взгляд и увидел хлопковую больничную одежду, после чего добавил в список и свою одежду.

Он вытащил из себя трубки, встал на ноги и прошел к окну.

Тьма мешала понять, где он оказался. И он пошел к двери и попытался открыть, но она была заперта. Снаружи.

Он нахмурился, а потом уловил болтовню двух женщин, наверное, медсестер, которые приближались.

— Эти отношения не надолго, — рассмеялась одна из них. — Обычно я добираюсь сюда больше часа.

— Да, потому что ты из центра Манхэттена, — возразила вторая.

«Манхэттен…?» — Дилан нахмурился сильнее. Он опустил взгляд, увидел их тени под дверью и постучал по ней.

Одна из медсестер вскрикнула, а потом тихо выругалась.

— Ау? — Дилан смотрел, как одна из теней уходит. — Мне нужно позвонить.

— Сейчас вернусь, — сказала та, что осталась.

Дилан прищурился, только биение его сердца заполняло тишину.

Он отошел от двери, когда стало слышно, как ее отпирают. Но вместо медсестры, которую он ожидал, дверь открыл охранник. На его белой рубашке была нашивка на рукаве, где читалось: «Охрана Вест — Пойнт».

— Мистер Холт, — он с уважением кивнул.

Дилан посмотрел в глаза стражу. Он кивнул в ответ, но с трудом дышал.

— Можете пройти за мной?

Дилан шел меж двух стражей, брюнетка — медсестра шагала впереди, и они двигались по длинному узкому коридору.

«Вест — Пойнт? Манхэттен? Не может быть».

Он посмотрел на напульсник и убедился, что его подписали как Дилана Холта. Значит, это все организовал его отец. Но он не мог понять, почему датой его принятия был день, когда он попытался убить себя. Ванкувер в пяти часах полета от Нью — Йорка, так как…

Он чуть не врезался в медсестру перед собой и понял, что они остановились перед защищенной дверью.

— Вот, — медсестра вручила ему незнакомый номер телефона. — У вас десять минут, — она улыбнулась и ушла.

— Погодите… — Дилан протянул руку, но один из стражей заерзал за ним. Он быстро улыбнулся, чтобы смягчить удар, но все доказал.

Дилан убрал руку, дождался, пока другой страж открыл дверь. Он прошел в комнатку с большим столом, стулом и телефоном.

Дверь закрылась на замок за ним. Он посмотрел на номер телефона, который дала ему медсестра, не понимая, кому он может принадлежать, а потом сел за стол, схватил телефон и набрал.

— Маркус Холт, — ответил его отец на первом же гудке.

И Дилан лишился дара речи.

— Пап, — выдавил он и услышал нечто, похожее на выдох облегчения.

— Что происходит, пап? — спросил он. — Почему я здесь?