Юлия Шолох - Волчий берег [СИ]

Подошёл Всеволод, Ярый бросил работу, Кропик явился с лицом, с которого спала краснота – и все сели ужинать. Они говорили о чём-то своём, спорили и даже смеялись, и только я и Гордей сидели молча, как в рот воды набрали.

Не помню даже, что я ела. Картошку, похоже, но варёную или печёную и под угрозой смерти бы не сказала.

Потом встал из-за стола Всеволод, за ним Малинка, которая тут же принялась убирать… и я очнулась. Какое-то колдовство странное. Золотистая пряная марь, как туман утренний. Что на меня находит?

– Мы скоро вернёмся.

Оказывается, Всеволод обращался ко мне. Кажется, объяснял, куда они с Малинкой идут и зачем, но я ни слова не могла вспомнить. Сестра бросила тарелки, встрепенулась и замерла у выхода в ожидании.

Тётка Фроу была спокойна, наверное, ничего ужасного не происходит? Да от Всеволода я пакостей и не ждала, погуляют полчасика по окрестностям и вернутся.

Может, я успела бы спросить, куда они собрались и напроситься в компанию, но тут Гордей поднялся и глаза вернулись к нему. И прежнее волшебство заново окрутило, как пар в парилке.

– Хочешь, покажу тебе козлоногих?

Его голос был тихим и слегка хриплым. И я не сразу поняла, о чём он спрашивает, но конечно, ответила:

– Да.

И тётка Фроу тоже не оглянулась, не посмотрела с осуждением и ничего не сказала. Спокойно собирала посуду, как будто так и должно было быть.

Мы шли бок о бок по тихим, широким коридорам и молчали.

Я не знала, что со мной. То ли хорошо мне было, то ли напротив, дурно, как от болезни какой незнакомой. В один миг вроде живот схватывает, а через миг – раз, и с животом всё в порядке, но жар к щекам льёт. А не к щекам, так к шее, к рукам. А если не жар, то озноб.

Не знаю, что за напасть такая!

Почему-то я до ужаса боялась, что он сейчас возьмёт меня за руку и тогда придётся что-то делать. Боялась… но и хотела. Но нет, он просто шёл рядом, а потом открыл передо мной одну из дверей.

Я вошла и оказалась в каком-то домашнем храме.

В большой светлой комнате стены, пол и потолок были выложены мозаикой. А в центре стояли скульптуры. Очень худые и высокие создания, с капризно оттопыренными большими губами, белыми, как у дивов, глазами, а ноги ниже колен у них были козлиные, с шерстью и копытцами.

– Они не настоящие, – зачем-то сказала я.

– Да. – Гордей, оказалось, стоит за моей спиной. Он положил руки мне на плечи и наклонился. – Но это точные копии тех козлоногих, что жили здесь, в этом самом доме, всего несколько лет назад.

– А ты видел их… живых?

– Видел. Таких наглых и глуповатых существ ещё поискать!

– Но… – я хотела обернуться, но не посмела. Его руки словно жгли огнём. – Они же боги?

– Наверное. Дивы считают, козлоногие – прямые потомки их богов-создателей, почти их живые воплощения. Поэтому дивы прислуживают им словно слуги, любые желания исполняют. Носятся с ними, как с хрустальной вазой. Этот дом был построен специально для козлоногих.

– А откуда козлоногие берутся?

– У дивов рождаются. Очень редко вместо обычного ребёнка рождается такой, это считается чудом, такие семьи становятся очень уважаемыми.

– Ты и дивов видел?

– Конечно. Мы жили среди дивов. Правда, звери селились дальше, в глубине земель, а эти места вдоль границы были заселены сплошь дивами. Пока они не уплыли прочь, вместе со своими козлоногими прихлебателями!

– Кажется, ты их не очень-то любишь?

– Нет. – Впервые его голос прозвучал сухо. – Мне не за что их любить. Они подвели мой народ, поставили в положение, из которого не выйти без крови. Знали, что творили, что прав таких не имеют, но всё равно напоследок сделали подлость!

– Как?

– Они уплыли, рассказав всем соседним землям, что звериный народ был им прислугой. Подарили нашу землю соседям, словно имели на это право!

– А это не так?

– Нет. Когда-то давно, так давно, что никто не помнит, дивы пришли из болот, и звериный народ дал им приют.

Руки на моих плечах сжались, но я не могла ни пискнуть, ни повернуться.

– Жгучка…

Когда его пальцы поползли вверх, погладили шею, а потом он повторил этот путь губами, я сглотнула и зажмурилась.

– Я хочу, чтобы всё было серьёзно. – Тихо, но твёрдо сказал он. – Чтобы ты не думала, будто я играюсь. В Гнеше живёт моя мать, там мой дом. Я хочу, чтобы семья, и дети… и жили долго и счастливо, и даже умерли в один день… Ты слышишь?

Я слышала, но одновременно будто нет. Будто не ко мне эти слова были обращены, будто я просто подслушивала чужой разговор. Та самая оглушающая и ослепляющая золотистая марь накинула на меня свою сеть.

Больше всего на свете хотелось, чтобы это было правдой. Но хотеть верить и верить – большая разница.

– Я знаю, что тебе нравлюсь. – Гордей вздохнул и прижался к моим волосам лицом. – Я это чувствую.

Ну, ладно. Выяснять – так сразу! Резать – так начисто!

Я отскочила и обернулась.

– Ты знаешь, что мы с Малинкой сбежали из дома и нас ищут? Ты знаешь, что за наше возвращение много денег обещают?

Даже если бы он сказал «нет», я уже успел увидеть ответ – в том, как он всего на миг отвёл глаза, как нахмурился.

– Ты…

Я отступала, почти шипя, пока не наткнулась на статуи дивов. Хорошо хоть наземь не сшибла.

– Да, я знаю. – Наконец, ответил он.

– И знаешь, сколько за нас денег дают?

– Да.

– Много?

– Не очень. Я бы больше дал.

Голос такой вызывающий, будто ему деньги вовсе не нужны. Подумаешь, деньги! Будто у него самого закрома так золотом забиты, что ни монетки свыше не поместится!

– Не ври! Как тебе можно верить, если ты знал и молчал? Значит, и в остальном врать станешь!

Я обошла статуи стороной, каждый миг ожидая, что он бросится на меня, но он стоял на месте, сердито сжимая губы. Гляньте-ка, обиделся!

Даже когда я выбежала из зала и понеслась по коридору, Гордей не стал догонять.

А говорили, у зверей инстинкты – как увидят, что от них бегут, сразу вдогонку бросаются! Что нельзя убегать от хищника, тогда точно сожрёт. Враньё.

Тётка Фроу по-прежнему была на кухне, протирала посуду. И больше никого.

– Ты чего это примчалась, как на пожар? – Спросила она.

– Чаю захотелось выпить. Привычка у меня – чай перед сном пить, иначе заснуть не могу.

Не говорить же ей, что я сама толком не знаю, отчего сюда пришла, а не в комнате спряталась. Просто в комнате Малинки нет, а сидеть одной среди нарисованных белоглазых как-то боязно, кажется, они оживают и за тобой следят. Пусть лучше здесь, в компании живого человека, у шумной печи.

– Обидели тебя? – Нахмурилась тётка Фроу.

– Нет!

Ага, так я и сказала! Ведь не зря волки пришли в этот богатый дом, как в свой собственный, не зря тётка Фроу приняла их как родных. Что-то их связывает.

Я невольно принялась теребить мамин браслет на руке.