Юлия Шолох - Волчий берег [СИ]

– Отчего?

– Так помер ведь! Сгорел, а вместе с ним полдома! Из чернокнижников разве что каждый двадцатый живым остаётся. Там, если что не так сделаешь, когда демона призываешь, всё, вырвется демон за сожжёт. Или в Навь войдёшь неверно и всё, не вернёшься назад! Сгинешь в Нави!

– А этот, выходит, вызвал? – Брезгливо косясь на тушу чернокнижника, спросила княжна, но было видно, что интерес в ней пробудился.

– Да! Вызвал, и больше того, на службе у него демон состоит, раз замок висит! Это от демона защита!

– Как у такого пьянчуги может демон на службе состоять?

– Есть у него, клянусь! А пьёт… многие из них спиваются или в отшельники уходят. Говорят, после Нави голова у них, что старые щи тухнет. Но это ничего, что пьяный, крепкие они, чернокнижники. Сейчас очухается.

– Тогда буди его! Сейчас же!

С горем пополам чернокнижника растолкали, усадили и дали холодного отвара, хмель сбить. Половину он пролил на свою куцую бородку.

– А ну, покажи-ка нам демона, которым управляешь! – Приказала княжна, вскинув голову.

Чернокнижник секунду хлопал глазами, не выпуская пустой жбан из рук, а потом как давай хохотать! Ржал как конь, не посмотрел, что в гостях у самой княжны, которую смехом своим оскорбляет.

– Ты в своём уме, девка? Демона тебе? Давно такой бредятины не слыхал! Давно не пороли тебя?

– Что?!

– Демона тебе? Может, цифарки тогда на себе нарисуете, чтобы демон знал, кого первого жрать, кого последнего? Дуры!

В былые времена ночевать ему за такие речи в остроге, а то и из города бы выперли, но сейчас никто не тронул – ушёл чернокнижник со смехом, и жбан позолоченный прихватил, и никто его не остановил. Блондинка впала в немилость и сидела тише мыши.

После этого княжна перестала гостей приглашать, только меня и водили. Вскоре я стала к ним привыкать. Капризные они были, конечно, ленивые, глуповатые, но не злые. Прям так, чтобы специально обидеть кого – такого не было. Всё больше со скуки обзывались да кости всем кому не попади перемывали.

Я не знаю, сколько прошло времени, только закончилось лето, и деревья в саду стали золотыми. Выводя меня на прогулку, Людмила накидывала на себя толстый плед.

Мне стало казаться, что вовсе не важно, какой нынче день, какое время года. На улице холодно стало, так я в комнатах, в тепле сижу. Зверь в лесах попрятался, в норах зарылся – так у меня всегда еды вдоволь, охотится не нужно.

Людмила выводила меня гулять часто и надолго. Стояла, дрожа и хлюпая носом и думала. День ото дня она становилась грустней. Смотрит бывало на меня, улыбается, а у самой глаза мокрые.

Я даже подпрыгнула однажды, обвилась вокруг её ног, мол, что случилось? Она носом шмыгнула:

– Страшно мне… Войско звериное на нас идёт, я сама вчера слышала. Княжне не говорят, конечно, а у слуг с языка не сходит. Говорят, что Великий князь хотел сбежать, а уже поздно! Никто не стал ему помогать, только и предложили, что казну вывезти. Князь отказал, конечно, может, казна откупиться поможет. Из дружинников всего двое осталось, остальные кто с войны не вернулся, кто бежал… Третьего дня всех лошадей с конюшни увели! Половина слуг ушли, и все, кто что мог, к рукам прибрать, с собой забрали. Только казна и цела, Великий князь ключи на шее носит и из комнат носа не кажет.

Я тёрлась мордой о её коленки, она так забавно вздрагивала!

– А ты теперь всё больше похожа на зверя!

Людмила села, обхватила мою голову руками. Играть хочет?

– Ты теперь меня почти не понимаешь! Посмотри. Ну, посмотри же на меня! Ты теперь как будто настоящей рысью стала. Хоть и не бросаешься ни на кого, а разума прежнего не видно…

Ну что, играть не будем?

Я недовольно вывернулась и запрыгнула в кусты. Там водились мыши – мелкие юркие мыши, которые пищали под землёй, но лапой не достанешь, если когтями копнуть, они всё равно убегут! А караулить некогда, да и время тратить…

– Пошли! Ну же!

Грустная стала Людмила, скучная. Всё плакала или хмурая ходила, похудела, даже, кажется.

Привела меня снова к княжне. Там убытки – три девушки-подружки из семи пропали. Куда, интересно?

Сегодня они прямо в кучу сбились, друг к дружке прижались и только вздыхали горестно.

– Чего вы молчите? – Не выдержала вдруг одна и со слезами заговорила. – Что с нами будет? Страшно же… Старшие шепчутся, будто я не слышу, но все знают! Волки скоро сюда придут! Они нас съедят?

– Тихо ты! Чего княжну пугаешь?

Это блондинка вступила, нахмурилась, она среди них самая бойкая. Но меня до сих пор боится, гладить не пытается.

Так, сядем-ка в углу да послушаем, о чём они шептаться собрались.

– Я боюсь… Матушка уехала давно, меня бросила! – Рыдала самая круглая из них, в красном сарафане она походила на клубничку.

– Хватит жаловаться. Мы тоже тут сидим, если ты не заметила! – Тут же ответила блондинка. Алёна её, кажется, звали…

Вот те номер! Только подумала – сколько я к ним хожу, слушаю их, а имён не знаю!

Хотя мне можно, я ж не человек. Вон какие у меня лапки…

– Вам-то ладно! – Не выдержала княжна. – не будет ничего. А меня убьют! Папенька так и сказал – молись, проси, чтобы звери тебя не казнили. Если что – прикидывайся своей служанкой, не признавайся, что ты княжна. Хотя всё одно, говорит, узнают, кто-то сболтнёт, чтобы себе жизнь сохранить. Вся надежда только, что войско звериное до нас не дойдёт, насытиться кровью и чужим добром по пути и назад к себе в Тамракские земли вернётся!

Теперь уже всхлипывали все. И про обед забыли!

– Ага, вернётся! – Взвизгнула княжна. – Сам он бы не вернулся, если бы в столице княжескую казну можно было бы забрать! А зверям с чего возвращаться! Папенька отправлял к ним навстречу гонца, предлагал мир заключить, а те гонца развернули, сказали, заключим мир, конечно, только на своих условиях. Ждите. И ни словечка больше не прибавили!

– Значит, точно придут?

– Да.

– Должен же тебя князь ихний пожалеть! – Крикнула «клубничка». – Может, всё хорошо будет? Может, он наоборот, женится на тебе! Говорят, так союзы заключают, чтобы мир вернуть после войны! Вдруг он такой договор хочет заключить?

– Нет, не думаю. – Княжна надула губы и качнула головой. – Папенька мне рассказал, что ехал ко мне свататься молодой княжич, а потом назад свернул.

– Да? Но мы ничего не знали. Почему?

Блондинка удивлена.

Но не так как я…

Молодой княжич… княжич…

Туман, сколько не рассекай его острыми рысьими когтями, тут же обратно съезжается. Княжич… Там, за туманом, близко-близко, только руку протяни, что-то знакомое, важное кроется…

И лапой не достать, и носом не учуять.

И слёзы эти сбивают с толку!

Но рысь долго не умеет думать или злиться, вот уже заметила кисточку на гардинах, которая словно создана, чтобы её откусить и гонять по всему полу.