Марина Багирова - Город ящеров

Я крепко его обняла, и ящерр после секундного замешательства прижал меня к себе ещё сильнее. Так и стояли — я и мой судья.

— Лин… Пожалей…

Он подтолкнул меня к стене. Придавил ростом, положением, опытом.

Его руки схватились за мою внутреннюю сторону бёдер и подняли меня вверх. Положение вынудило обхватить его торс ногами.

— Венилакриме…

Впервые я подумала, что моё полное имя звучит не так уж плохо.

Глава двенадцатая

Птичка-невеличка. Она оставляла следы повсюду, приспосабливая его пустой дом для семьи, а не для одиночества… А ещё приноровилась слушать и понимать. Не из-за покорности, а потому, что хочет слушать.

Она взбрыкивала, когда от неё требовали того, что птичка делать не хотела.

Иногда её вопросы скручивали внутренности Руанна в тугой узел. Даже вдалеке от «Станции 5» Венилакриме не забывала о своём прошлом. Он, Руанн, её за это уважал, но этим же она и отталкивала.

Сейчас критически важно узнать о прошлом Лин. Причастность женщины, которую Венилакриме называет матерью, к «Станции 17» очевидна. Руанн бросил по её следу лучших ищеек — всё зря, подозрительная землянка исчезла. На «Станции 5» на неё даже досье не завели. Впрочем, как и на Венилакриме. Официально их обеих не существовало.

Да и сама Лин удивляла. Она боролась с его блоками. Головная боль — лишь первый признак.

Руанн загнал себя в ловушку. С одной стороны, для него было важно, чтобы девушка прогрессировала и вспоминала, с другой — некоторые блоки следовало оставить. Она не простит. А значит, нужно, чтобы не узнала.

***

Неизвестность, как ревнивое существо женского пола, пряталась по углам. Она боялась выползать на свет, боялась нашей нежности и наших улыбок. Но она наблюдала за нами из-за штор, из-под кровати; качалась на люстре, пока мы танцевали в пустой гостиной.

«Это только начало», — нашёптывала ревнивица. Мы слышали, но предпочитали делать вид, что это всего лишь ветер.

— Руанн, тебе не сложно разговаривать со мной на не родном языке?

Я сидела у него на коленях, пока он пил кофе и кормил меня финиками.

— Разве у меня есть выбор? Или так — или не разговаривать с тобой вообшще. Иногда это, конечно, выход… не толкай, я кофе разолью…

Руанн рассмеялся. Он был похож на большого расслабленного кота. Я же задумалась.

— И что, я не могу выучить твой язык?

— Нет, — и встретил мой вопросительный взгляд.

Руанн поставил чашку с кофе на стол.

— Ты даже не представляешшшь, как бы я этого желал. Но… земляне в принципе не способны постичь нашшу речь.

— То есть?

— Хорошшо… — он положил на тарелку косточку от финика. — Начнём с того, как вы разговариваете. Ваш вид задействуете речевой аппарат: мягкое нёбо, язык, глотка, язычок и т. д. Внешшшне это незаметно, но нашша с тобой анатомия немного отличается. Когда разговариваем мы — работают дополнительные органы, которые возбуждаются при возникновении потребности произнести звук. И если вашши дети постигают речь, наследуя и слушшшая, то нашши — посредством сильных эмоций.

— Не понимаю… Вас что, напугать нужно, чтобы вы начали разговаривать?

Он усмехнулся.

— По сути, да, дети начинают говорить лишшшь тогда, когда становятся способными чувствовать. Так просыпается механизм. Испуг, радость, вдохновение, даже сильное раздражение. И слышшшим мы свою речь по-другому, нашши ушшные раковины настроены на дополнительные частоты.

Руанн обнял меня. Он не понимал, почему я так удивлена и даже в какой-то степени напугана.

— Лин, ты не должна беспокоиться об этом…

Мой ящерр заглянул мне в глаза. Несколько мгновений я находилась в прострации, не зная, стоит ли говорить о своей «необыкновенности».

— Я… я… мне кажется…

«Мне кажется, я должна рассказать тебе правду, Руанн. Я понимаю вашу речь. Но это невозможно, ведь я — земная». Но вместо этого я сказала:

— Я… я надеюсь, языковой барьер не встанет между нами.

— Конечно, нет. Каждый ящерр более или менее высокого уровня знает вашшш язык, иногда не один. А с остальными тебе общаться не придётся.

И он начал меня целовать, целовать, целовать. Я отвечала, мыслями находясь далеко.

Мои размышления так волновали меня, что я не заметила реакцию Руанна. А ведь если бы присмотрелась внимательнее, увидела бы… разочарование. Он подозревал — я хотела сказать нечто другое.

***

Я сдержала обещание, данное самой себе, ни словом не обмолвившись о том, что понимаю язык ящерров. Тем не менее, меня не оставляло чувство, будто небольшая дымовая завеса скрыла меня от остального мира.

Предосторожность.

Мир сузился до имения Руанна. Мой судья был единственным, с кем я разговаривала. Случилось то, чего не должна допускать ни одна женщина. Мужчина стал центром моей вселенной.

Так долго продолжаться не могло, поэтому в один прекрасный день, когда ящерр отправился в Гнездо, я села в автомобиль и выехала за территорию его дома — познакомиться с городом, в котором мне предстояло провести немалый отрезок жизни. Я решилась на это через два с половиной месяца после попадания в Гнездо.

Вначале Руанн предлагал сопроводить меня, но я решительно отказалась. Внутренний голос требовал осуществить эту поездку самостоятельно, без посторонних. Я нуждалась в отдыхе от мужчины, которого видела каждый день.

Руанн согласился, хоть я и понимала: ему неприятно моё желание обследовать город в одиночестве. Тем более этот город… Его город!

— Это была моя идея — показать тебе Гнездо. Почему ты отказываешшься от моей компании?

— Потому что ты — судья, тебя все боятся.

Он хмыкнул.

— Ты будешшшь ехать в моей машшшине и с моей охраной. Тебя тоже будут бояться.

— Руанн, я тебя во многом слушаюсь…

— Я не ставлю никаких условий.

— Тебе и не нужно. Я подчинена твоей воле.

— Лин…

— И даже когда ты уезжаешь в Маятник (или куда ты там уезжаешь), я остаюсь на твоей территории, с твоими слугами и под наблюдением.

Он скривился.

— Это необходимо…

— Знаю.

В конце концов, Руанн выделил мне отряд терциев и землянина в сопровождающие.

Проказник-провожатый поразил весёлым характером и неуёмной верой в то, что Гнездо — лучший город в мире. Он открывал передо мной двери, постоянно извинялся за неуклюжесть и просил называть его Квик-Ли.

Ворота моего дома закрылись. Машина покатилась по склону в торговые кварталы.

Величие города окрыляло. Множество озёр, уникальное сочетание первобытной природы и высоких технологий… Город встречал меня распростёртыми объятиями, являя другие грани своего характера, — не лабиринт, полный капканов и внезапных теней, а вершину человеческой мысли. Вершину их мысли.