Кендари Блейк - Три темные короны

дрожат, когда женщины говорят…

- Никто не должен дрожать. Потому и надо изменить

Чёрный Совет!

- Конечно. И мы это сделаем.

Он обнял её, коснулся её кольца, её волос…

- Джулс… - пробормотал он, а после наклонился, чтобы

поцеловать её.

Она отшатнулась, когда их губы соприкоснулись. Джозеф

растерянно отодвинулся от неё.

- Сожалею… Я не знаю, почему я это сделала…

- Всё в порядке.

Она не чувствовала себя в порядке. Но Джозеф не уходил. Он

остался и держал её ещё крепче.

- Джулс, что-то случилось? Кто-то был после… после того

как я ушёл?

Она покачала головой. Она не стыдилась этого прежде, но

вот теперь…

- Вообще никто?

- Нет.

Никто не смотрел на неё, как Джозеф. Даже он до своего

отъезда… Она не была красива, как мама или тётя Караф. Она

всегда чувствовала себя маленькой, простой, странной… но она

не скажет этого ему.

- Я думаю, - сказала она вместо этого, - мальчишки просто

боялись меня.

- Не сомневаюсь. Они боялись тебя и в детстве, когда ты

была сердита. А тут ещё и пума!

Джулс улыбнулась Камдэн.

- Я должен извиниться… но мне не нравится думать, что

тебя кто-то ещё касался. Я думал об этом там, на материке… А

потом Билли меня отпаивал.

Джулс рассмеялась и уткнулась лбом ему в плечо. У пруда он

казался парнем, что она так долго знала. Её Джозефом. Он

казался другим только снаружи, потому что скулы стали

острыми, а волосы потемнели, грудь и плечи стали шире.

- Мы не те же… - сказала Джулс. – Но я не хочу, чтобы мы

изменялись.

- Но это так, Джулс… - мягко промолвил он. – Мы выросли. Я

любил тебя, когда был ребёнком. Как ребёнок любит своего

друга. Но влюбился в тебя на самом деле, в то время, пока был

далеко. Вещи не могут остаться такими, как были раньше…

Он вновь наклонился слишком близко, и их губы

соприкоснулись. Он был очень нежен, и каждое движение

говорило ей, что он не остановится, и его руки сжимали её

талию. Но он остановится, если она пожелает этого…

Джулс обняла его за шею и поцеловала в ответ. Вот чего она

желала. Всё, чего когда-либо желала…

Роланс

- Скоро придётся расстаться, - сказала Арсиноя. Она вновь

порезала кисти. Ярко-красный сок стекал прожилками по щеке.

Может быть, это от шипа?

- Уилла не идёт, - сказала Катари. – И я не хочу идти. Я хочу

остаться.

И Мирабелла хотела остаться. Это был тёплый весенний

день. Теперь они росли в жаре, и она призывала ветер охладить

их кожу, а Катарина хихикала.

Они находились на противоположной стороне ручья,

далеко от коттеджа, и Уилла не пересечёт воду, чтобы их

забрать. Слишком холодно. Её старые суставы будут болеть.

- Уилла тебя не спасёт, - сказала Арсиноя.

- Спасёт! – воскликнула Катарина. – Я её любимица! Это

тебя она не спасёт.

- Я спасу вас обеих, - пообещала Мирабелла и запустила

пальцы в длинные чёрные волосы Катарины. Они были гладки,

как атлас, и сияли. Маленькая Катарина. Самая младшая из

троих. Она была сокровищем Мирабеллы и Арсинои, ведь они

достаточно взрослы, чтобы держать её за руку.

- Как? – спросила Арсиноя и рухнула на траву. Она сорвала

цветок и коснулась пыльцой носа Катарины, пока тот не

пожелтел.

- Я призову гром, чтобы отпугнуть их, - ответила

Мирабелла, собирая волосы Катарины в косу. – И такой сильный

ветер, что он отнесёт нас на гору.

Арсиноя поморщила свой маленький лобик и покачала

головой.

- Это не сработает! – сказала она. – Мы должны

придумать что-то ещё.

- Это всего лишь сон, - сказала Лука. Она была высоко в

храме, в своей комнате среди подушек и безделушек.

- Нет, - сказала Мирабелла. – Это была память.

Лука завернулась в меховой платок, стараясь не

подниматься из постели до рассвета. Когда глаза Мирабеллы

распахнулись, в Вествуд-хаус ещё было темно. Она ждала, пока

сможет прийти в храм, чтобы разбудить Луку, но свет, что

пробивался сквозь ставни, всё ещё казался серым.

- Иди на кухню, - сказала Лука. – Нет никого, что принесёт

нам чай, надо сделать это самим.

Мирабелла глубоко вздохнула. Когда она выпустила

воздух, то пошатнулась. Память или сон, она ещё цеплялась за

это, и чувства странно смешались.

- Будьте осторожны, - сказала Мирабелла, когда сводила

Луку вниз по крутой лестнице храма. Она заставила пламя

лампы гореть сильнее. Лука должна поселиться немного ниже.

Может быть, где тепло, рядом с кухней. Но Лука не признает,

что стара, пока не умрёт.

На кухне Мирабелла разожгла огонь в печи и нагрела воду

в котле, пока Лука искала на полках листья, ведь любила самые

лучшие. Они не заговорили, пока не сели с двумя дымящимися

чашками чая с мёдом.

- Это только твой разум. Ты нервничаешь. Неудивительно,

скоро сражение. И тебя часто посещает эта жертва. Ро никогда

не должна была заставлять тебя участвовать в ритуале.

- Дело не в том, - настаивала Мирабелла. – Нет!

- Ты была ребёнком, когда в последний раз видела своих

сестёр, - мягко промолвила Лука. – Может быть, слышала

истории. Может, немного помнишь…

- У меня хорошая память.

- Королевы это не запоминают, - Лука сделала глоток чая.

- Слова не делают это правдой.

Лука торжественно смотрела в чашку. В оранжевом свете

лампы каждая морщинка на лице старухи казалась бороздой.

- Тебе нужно, чтобы это было правдой, - сказала Верховная

Жрица. – Слишком жестоко заставлять королеву убивать тех,

кого она любит. Её сестёр. Чтобы видеть, как волк ищет её

голову…

Когда Мирабелла промолчала, Лука перегнулась и

положила свою руку на её.

Отголоски слов Луки были так громки в ушах Мирабеллы,

что Элизабет поднялась почти на вершину, прежде чем она

услышала её зов.

- Ты меня не слышала? – спросила Элизабет, слегка

запыхавшись.

- Прости, - проронила Мирабелла. – Так рано, я не ждала,

что кто-то ещё не спит…

Элизабет указала на вечнозелёное дерево.

- Спайс встаёт с солнцем. Потому я тут.

Глядя на молодую жрицу, Мирабелла не могла сдержать

улыбку. Элизабет не позволяла грустить. Её капюшон был

отброшен, тёмные волосы ещё не собраны. Дятел сидел на

плече, и она скармливала ему семечки с ладони.

- Приятно, - промолвила она, - что так рано нас точно

никто не увидит.

Мирабелла нежно взяла Элизабет за запястье. Браслеты

только сейчас были даны жрице – браслеты из чёрных лент и

бисера, а не чернил на коже. Только иницированная и может

поменять своё мнение.

- Почему ты остаёшься? – спросила Мирабелла. – когда я