Марина Багирова - Горечь жестоких людей (СИ)

Перепад температур вскружил голову. Я пошатнулась, и Таир меня поддержал. Закрыл дверь и прислонил меня к ней.

•••

Я была напугана – событиями, словами, завуалированными и прямыми угрозами – и не сопротивлялась, когда его руки начали быстро меня раздевать. …Шуба падает на пол, снятая шапка освобождает влажные волосы…

Ревокарт отбросил одежду ногой и уставился на меня – растрёпанную, раскрасневшуюся и не понимающую, что происходит.

Никак не удавалось осмыслить, как так получилось, что ещё утром я была уверена в близкой победе, а спустя несколько часов Ревокарт привозит меня в свой дом, чтобы…

И нельзя ничего сделать – даже Тритоны не защитят перед законами Конгрес-Магер.

– Ты подстроил ловушку, – констатировала я очевидное.

– Подстроил.

– Поэтому был так доволен сегодня утром.

– Поэтому, – покорно согласился мужчина, целуя меня в шею.

Он переплёл свои пальцы с моими, завёл мои руки мне за голову и прижал их к двери.

– И был уверен, что план не сорвётся…

– Был уверен, – подтвердил он, занятый «делом».

Поцелуи мешали думать, отвлекали. Я чувствовала необъяснимую слабость, нежелание противостоять.

– Клара, – бормотал советник как заведённый, начиная снимать с меня одежду, освобождая грудь, лаская голую кожу. – Клара.

Он был голоден! В тот момент казалось: он затеял всю игру ради этого самого момента, когда сможет прикоснуться губами к горошине моей груди.

– Клара…

Моё имя звучало как сладчайшая музыка. Ненависть прорастала из скрытого, глубоко припрятанного желания. Вожделение затмевало остальные мысли.

Астор! Мысль о сыне отрезвила в мгновение! У меня есть сын, который останется сиротой. Мой сын! Моя – не чужая – кровь! Маленький человечек, которого я рожала, ненавидя, и которого полюбила всем сердцем.

– Ты не имеешь права, – прошептала я, моя слабость лишь возрастала.

– Имею. Ты подписала те документы…

Пошевелив рукой, подушечками пальцев я ощутила гладкую холодную поверхность двери. Его губы – на моей шее, его руки – сжимают мою грудь. Казалось, мои чувства обострились в несколько раз.

– И я готова отвечать за это. Отвези меня в ГУКМ.

Он не слышал. Этому Таиру было плевать на правила – он бы ни за что меня не отпустил. Превозмогая усталость, я попыталась вырваться.

– Таир…

– Клара…

Я попыталась его оттолкнуть, но только сделала себе хуже – Ревокарт снова завёл их за голову, фиксируя тело жертвы.

– Что ты мне подсыпал?

– Седативное, но с некоторыми особенностями, – сказал он в паузе между торопливыми поцелуями. – Опасался, что ты успеешь убежать.

– Когда?

– Ты сделала глоток вина в шатре, помнишь?

Видя, что я едва стою на ногах, он подхватил меня на руки и понёс в спальню. Очень скоро я оказалась на мягкой перине в тёплой, согретой теплом камина, комнате.

«Натоплено, – подумала я отрешённо. – Он был так уверен в успехе своего плана, что даже комнату подготовил».

– Клара…

Мой мучитель навалился сверху, придавив немалым весом. Распластал меня на кровати, разведя руки в стороны.

Казалось, я выбралась из собственного тела и наблюдала за всем издалека. И не могла понять, что испытываю на самом деле. Отвращение? Желание? Равнодушие? И лишь мысль об Асторе вырывала из мыслительного паралича.

– Пытаешься повторить собственный успех? Как тогда, когда заставил меня приехать к тебе в академию?

Он провёл рукой по впадине между грудями. Просунул ладонь под спину, заставляя меня выгнуться.

– Утром я тебя убью, – прошептал Таир мне на ухо. – Утром, Клара, я тебя убью.

Не знаю, кому и зачем он это говорил, – себе или мне. Кого убеждал?

Ревокарт рывками освобождал меня от остатков одежды. Затем разделся сам и опять вернулся к полюбившемуся делу – прикосновениям к телу попавшей в ловушку женщины.

Его руки всё блуждали по мне, будто желая насытиться, и такая огромная жадность проявлялась в каждом движении, что, будь я в своём уме, а не под действием седативного, испытала бы своеобразную гордость, ведь смогла вызвать у мужчины подобную реакцию.

Но у меня не хватало сил даже подумать, что именно он мне подсыпал. Боли не было, лишь непонятное равнодушие… онемение ума, но не тела. Тело – чувствовало!

– Клара…

Его желание было очевидно, но Ревокарт не спешил. Он смотрел на меня, как голодный попрошайка смотрит на еду. Казалось, он… любовался.

Спустя несколько минут мужчина резко схватил меня за бедра и притянул к себе. Склонился надо мной и с низким шипением вошёл.

– Клара…

•••

После пробуждения человеку даётся около трёх секунд, чтобы прийти в себя и понять, что происходит. Первая секунда – открыть глаза. Вторая и третья секунды – невесомость, блаженное непонимание того, что произошло. Четвёртая – осознать, где ты и почему.

Наступила моя четвёртая секунда.

Я резко поднялась и оглянулась вокруг. Огромная кровать, на которой никого, кроме меня, не было. В камине дотлевали яркие угольки. За окном – метель.

Он сидел в кресле в углу комнаты. Пальцы сцеплены в замок, взгляд сосредоточен на мне. Внутреннее чутьё подсказывало: он не спал всю ночь. Спала только я, одурманенная подсыпанной мне заразой.

Что говорить? Стоит ли что-то говорить?

Молчать? А смысл в молчании?

Спросить, как скоро он отправит меня в ГУКМ для допроса? Обещать расправу? Угрожать местью?

– Доброе утро, Клара.

Я продолжала смотреть на него, подмечая мелкие детали: покрасневшие белки глаз, мятую одежду, руки, перепачканные в копоти. Ночью он подкладывал поленья в камин и, видимо, делал это очень неаккуратно.

Мразь! Тварь земли!

– Тебе так сильно хотелось этого?

– Сама говорила: ты единственная женщина, которую я не могу получить. Видимо, да, так сильно.

Он закинул ногу на ногу и отклонился на спинку кресла. Глаза сощурены, тело напряжено.

– Как скоро я уезжаю?

– Пока не знаю.

– Кто знает?

Молчание.

Я осмотрелась в поисках своей одежды. И увидела, что она сложена и находится на невысоком пуфе рядом с кроватью. Рядом, но чтобы взять её, необходимо встать с кровати.

Ревокарт молча поднялся, взял мою одежду и бросил её на кровать, так, чтобы я могла дотянуться, второй рукой придерживая на груди одеяло. Затем он сел обратно в кресло.

– Выйди, мне нужно одеться.

– Не могу.

– И почему же?

– В комнате полно острых предметов. К тому же я уже видел тебя голой.

Я прищурилась. Ревокарт не казался самодовольным, но нечто в позе и склонённой набок голове выдавало… расслабленность. Он был котом, дорвавшимся до сливок и сейчас переваривающим съеденное.

– Ты наслаждаешься моментом, не так ли?

– Голая красивая женщина лежит в моей кровати. Стоит ли меня в этом винить?