Марина Халкиди - Дед Мороз для Арины [СИ]

Крис не знал, что ответить.

— Ты должна будешь пожелать стать здоровой — совершенно здоровой!

— Хорошо.

Крис помог девочке найти кнопку на часах.

— Мне страшно.

— Обещаю, все будет хорошо.

Девочка вскрикнула.

— Они меня укусили, — пожаловалась она.

— Не бойся. А теперь переверни часы.

Криса выбросило из подсознания Арины. Инкуб смотрел на часы, песчинки которых попадали в желоб. Магические крупинки опадали золотом на дно стеклянной колбы.

Крис с улыбкой прислушался к биению сердца девушки. Инкуб сожалел только о том, что не успел стереть воспоминания о себе. Но человеческая память устроена по-другому, успокаивал себя инкуб. Последняя крупинка упала на дно и раны на теле девушки стали затягиваться. Санитары скорой помощи оттолкнули инкуба, Крис отвел глаза людям. Он стоял на тротуаре, покрытым снежной пеленой, и смотрел как машина скрылась в потоке машин. Пес лежал на дороге. Крис перенес его на лужайку и прежде чем исчезнуть через осколок зеркала, Крис прошептал одно слово ветру и снежной пурге, чтобы они передали его девушке — прощай.

Голоса, несколько голосов рядом со мной громко спорят. Голос Дениса дрожит от волнения и неверия. Мама рыдает. А отец задает отрывистые вопросы. Еще один запах мне незнаком. Мужчина пахнет белым халатом и лекарствами. И я вспоминаю удар по щеке. То как я отступилась. Поскользнулась. Удар — больно. Ведь я почувствовала смерть Рокки. Мой верный друг — он не мучился. Все произошло слишком быстро. Слезы катятся из глаз. Я поднимаю руки и недоверчиво смотрю на незнакомые ладони с ногтями, покрытыми лаком кремового цвета. Перевожу взгляд дальше.

— Мама.

Мой голос слаб, и я не сразу осознаю, что он принадлежит мне. Моя мама изменилась за прошедшие годы. Но она все такая же статная красавица — которая испуганно и недоверчиво смотрит на меня. А вот отец постарел. Его волосы поредели, виски белые. А в глазах, как и у меня слезы. Незнакомых мужчин в комнате двоя. Один в белом халате — врач. А вот второй парень с отвисшей челюстью и глупым выражением на лице:

— Денис.

Мой брат совершенно глупо улыбается и кивает. И вот только тогда я понимаю — я вижу. Я больше не была слепа. Эта мысль почему-то пугает меня. Что-то было не так. Но я не понимаю — что? Меня сбила машина. Как я могла прозреть?

— Невероятно, — говорит мужчина в халате, — сколько пальцев?

— Три, — хриплю я.

— Точно три, — удивляется доктор.

Первой бросается ко мне мать и крепко обнимает, шепча мое имя. Отец гладит меня по голове. Денис осторожно присаживается на краешек кровати.

— Ну ты нас и напугала, сестренка.

— Как? — не понимаю я.

— Чудо, — совершенно серьезно отвечает мне брат, — новогоднее чудо.

«— Кто ты?

— Пожалуй, Дед Мороз».

Это был не сон. Крис нашел песочные часы, но их волшебство он отдал мне. Зачем я только не послушалась его и не разрешила отвезти меня домой? Зачем до вечера искала чем себя занять, а не вернулась в квартиру? Почему именно сегодня встретила этого сумасшедшего соседа? Почему «он» не спросил меня — согласна ли я была быть спасенной таким образом?

— Эй, что с тобой? Теперь все будет хорошо.

Я хочу ответить брату. Я даже пытаюсь что-то объяснить о Крисе и о волшебных часах. Мои близкие смотрят на меня с ужасом. Отец и Денис помогают держать меня, когда мне делают укол успокоительного. Я засыпаю, надеясь, что возможно Крис придет ко мне во сне…

Утром просыпаюсь и вижу мать, которая провела всю ночь в моей палате. Отец и Денис в коридоре. Пришли анализы — я совершенно здорова. Врач задает мне вопросы. Я утверждаю, что ничего не помню после того как вышла из такси. Меня сбили? Хорошо. Я прозрела? — понятно. Крис? Крис… нет, среди моих знакомых нет никого с этим именем. Ваш пес не выжил — горько улыбаюсь, теперь я вижу, так что ничего страшного.

Я могу ехать домой.

Врачу не терпеться взять еще десяток анализов. Но он ведь сам сказал, что я здорова. Мужчины выходят, а мама помогает мне переодеться. Я и в детстве, ослепнув и путаясь в одежде, отказывалась от ее помощи, но сейчас мне было все равно.

В машине долгие минуты все молчат. Денис говорит, что нашел Рокки на лужайке. Кто-то убрал его с проезжей части. Мама шикает на Дениса, но я искренне благодарна брату.

— Куда мы едем?

— Домой.

— Мне надо в квартиру.

Я не разубеждаю мать, что мне надо собрать вещи. Я смотрю в окно. Я помню мир другим. Возможно, вырастая, мы меняем свое отношение к миру или же без Криса мир для меня потерял все краски. Меня не беспокоили этой ночью сны. И дело не в лошадиной дозе успокоительного, которое мне вкололи. Я знаю, что Крис бы пришел — если был бы жив.

Мы выходим из машины.

— Я хочу остаться одна.

— В смысле?

— Мне надо побыть одной. Я позвоню.

Родители и брат пытаются меня переубедить. Но я смотрю на то место, где меня сбила машина. Крис перенес Рокки. Только не плакать.

— Я не передумаю.

Не знаю, что думает отец, но он крепко обнимает меня, отмечая, что мои руки безвольно висят и я не отвечаю на его объятие.

— Пойдем, Люда.

— Но, но… — моя мама ничего не понимает.

Мне плохо от того что я не могу сказать им правду, но так будет лучше для них. Ведь я уже пыталась рассказать о Крисе.

— Я люблю вас.

Три взгляда прожигают мне спину. Но я захожу в подъезд и закрываю глаза. Я поднимаюсь по лестнице с закрытыми глазами, ищу ключи в сумочке и захожу в квартиру. Запах елки сбивает меня с ног. Сумка падает, и песочные часы выпрыгивают и катятся по полу. Обыкновенные песочные часы, которые совершили чудо — спасли мне жизнь и вернули мне зрение. Я должна быть счастлива, но вместо этого я корю себя за то, что Крису пришлось сделать выбор в мою пользу, за то, что я не сказала, как он важен для меня. В зеркале я вижу только свое отражение. Мир Зазеркалья остался сном и Крис остался только сном.

Валя держит на руках маленький комочек, который носит гордое имя — Петр Максимович Львов. Ему всего день от роду. Но мне кажется он самый красивый младенец на свете.

— А вот и твоя будущая крестная мама.

— Привет.

Валя забеременела через три месяца после брака. И эта бизнес-вумен даже не вспомнила, что собиралась завести ребенка через несколько лет. Валя любила малыша все те девять месяцев, что носила его под сердцем. Подруга стала другой — менее резкой. Более домашней что ли. Максиму перемены в жене нравились. Хотя я все равно не могла представить лицо Максима, когда Валюха испекла ему пироги и связала первые — совершенно кривые — но такие милые пинетки.

— Когда тебя выпишут?

— Через пару дней, ой кого-то пора кормить.

Наверное, есть что-то магическое в матери, кормящей ребенка. Целую в щечку это крохотное чудо. Я знаю — мы будем лучшими друзьями. Ведь он пахнет карамелью, чихаю, и еще детской присыпкой.