Марина Суржевская - Лекс Раут. Императорский ловец

— И на ком же ты собираешься ехать? — бросил Флай. Язвительности в голосе не было, ловец выглядел изрядно уставшим. Да и остальные смотрелись не лучше, надо признать.

Я отвечать не стал. Просто вытащил нож и разрезал ладонь, приказав ловцам сделать то же самое.

— Что ты задумал? — парни переглянулись, очевидно, решая, не сошел ли я с ума.

— Говоришь, рядом обитают земляные кошки? — протянул я. — Очень хорошо. Надеюсь, бегают они быстро.

— Ты сбрендил? — опешил Харт.

— Делай, как я сказал! — злость обожгла нутро, и с пальцев сорвался сноп искр. Бездна гнилая, со мной точно что-то не так… — Живо!

Ник сглотнул, с ужасом глядя на меня, и разрезал свою руку. Здоровяк почесал макушку и повторил. Флай скривился, но подчинился. В жарком воздухе Пустоши тошнотворно и сладко запахло кровью. Я вновь посмотрел на Одри. И разрезал вторую ладонь.

Надеюсь, у этих проклятых кошек достаточно хороший нюх.

Армон лизнул теплое местечко на шее девушки, возле ключицы. Там пахло так одуряющее сладко, что ему хотелось завыть. Он вновь жадно втянул воздух. Нет, это не волчья мята. Сравнивать этот аромат с травой то же самое, что сравнить саму Сойлин с пеньком на пригорке. Мята дурманит голову и отключает разум, а сейчас же, напротив, голова была ясной, хотя немного хмельной, словно Армон хлебнул ведьминского нектара, что подают в лучших ресторациях Кайера. Чувство эйфории наполняло тело, кровь бурлила от предвкушения, наслаждения, счастья! Так бывает лишь в одном случае — если рихиор обрел свою пару. Но ведь это невозможно!

Армон рыкнул и мотнул головой, заставляя себя оторваться от девушки. Его поцелуи были уже слишком жадными, настойчивыми. Бездна, он желал большего! Ему было мало ее губ, он желал Сойлин всю целиком, и зверь внутри рвался на свободу, требуя сделать пару своей.

Оборотень глухо зарычал, рывком убрал руки, что исследовали тонкое девичье тело, сжал лоскутное одеяло. Черные когти вспороли его, когда Армон пытался отодвинуться. Его собственное тело не желало подчиняться воле. Кровь оборотня, которой он столько времени сопротивлялся, заявила о себе. И столь властно, что Армон не знал, как совладать с проснувшимися инстинктами. Он сделал ошибку. Неосознанно, не задумавшись, к чему приведет его защита. Но суть не обманешь. Он выбрал себе стаю. И стая выбрала его. Зверь внутри пробудился, и загнать его обратно не было никаких сил. Зверь будет защищать своих, уже сейчас их ауры сплетаются в сеть, свиваются мощнейшими узами. Такова звериная природа, это можно лишь на время усыпить, но избавиться навсегда — невозможно. И чем сильнее зверь внутри, тем сильнее стая, но и инстинкты самого альфы. И сейчас Армон ощущал основной из них, почти самый мощный…

Он откатился в сторону.

— Армон? — тихий голос Сойлин заставил остановиться и вздрогнуть. — Я… я не нравлюсь тебе?

— Не нравишься? — он посмотрел через плечо. Бездна демонская, лучше бы он этого не делал! Лунный свет обнимал тело девушки серебряной вуалью, отчего ее нежная красота становилась еще выразительнее. Точеная фигурка с тонкой талией, красивыми бедрами и аккуратной грудью, что так удобно ложится в его ладонь. Розовые вершинки сосков, что хочется облизывать… Рассыпавшиеся по плечам волосы, легкий румянец на щеках. Соблазнительные губы, припухшие от его ласк.

Проклятье! Это невыносимо!

— Я не понимаю, почему ты ведешь себя так! — отчаянно выкрикнула Сойлин, приподнимаясь на локтях. — То целуешь, то отстраняешься, словно я больна пузырчатой лихорадкой! Со мной что-то не так?

— Не так? — он выдохнул и одним движением оказался сверху, вдавил девушку в узкую кровать. — Не так? Ты что, не понимаешь? Действительно?

— Нет! — она закусила губу, вот-вот — и заплачет.

— Великие Духи леса! Да я пытаюсь себя сдержать! — зарычал Армон. — Не красивая? Да ты самая красивая, желанная, нежная и соблазнительная девушка из всех, кого я знаю! Я думать не могу, когда ты рядом! Все мысли лишь об одном… — он осекся, глядя в ее широко распахнутые глаза. — У меня такого никогда не было. Было похожее… но давно. И все равно — не так… А сейчас… — он пытался не дышать. Пытался не смотреть на нее. Но ничего не выходило. — И ты пахнешь, как моя пара, Сойлин. Не знаю, почему. Это невозможно. Я уже выбирал себе пару, рихиоры могут сделать это лишь раз. Не понимаю, что происходит, и это жутко меня злит…

Он зарылся пальцами в ее волосы у затылка, притягивая девушку к себе.

— Я, кажется, уже жить без тебя не могу, Сойлин… — тихо сказал Армон. — Откуда ты взялась такая? Не понимаю…

— Я тоже не понимаю, — шепнула она. — Но я… Я тоже не могу без тебя жить.

— Не говори так, птичка, — он дрогнул, чувствуя, что хмель в голове усиливается. И дико хотелось кричать. От переполняющего его чувства. Такого невероятного, настоящего, мощного, как родник, оживляющий душу. — Не говори…

— Почему? Это ведь правда, — Сойлин улыбнулась, ее глаза сияли. Девушка несмело обвила руками шею оборотня, погладила по щеке. — Не уходи…

Ее робкая нежность ударила его так, что рихиор снова глухо зарычал. Зверь внутри бесновался. Человек уже тоже…

— Не уйду. — И стоило прозвучать ответу, стало легко и как-то правильно. Все встало на свои места. Армон приподнялся, окинул Сойлин жадным взглядом, надеясь, что ему хватит выдержки не наброситься на нее, словно хищник на добычу. Она заслуживает другого. И он хотел дать ей — другое. И удивительно — зверь внутри согласился. Так тоже бывает лишь с настоящей парой, когда инстинкт заменяется потребностью подарить наслаждение, а не удовлетвориться самому.

Но размышлять об этом уже не было ни сил, ни желания. Мысли смело, они растворились в водовороте чувств и ощущений. Бархат и нежность кожи, влажность и сладость языка, острота вкуса, когда он проложил дорожку поцелуев по женскому телу. Он желал провести языком всюду — в каждой впадинке и выпуклости ее тела, и делал это, вырывая у Сойлин сначала изумленные, а потом откровенно хриплые стоны наслаждения. И эти звуки почти сводили с ума. Армон не помнил, когда тоже освободился от своих штанов, которые жутко мешали. Тесное пространство комнатки наполнилось звуками — их дыханием, стонами, хриплым рыком… И сладким, желанным, невероятно будоражащим запахом возбуждения. Сойлин не боялась, Армон знал это, его звериный нюх мгновенно уловил бы нотки испуга. Но нет. Даже когда он мягко развел ее ноги и прижался к столь желанному местечку, сжимая зубы от дикого возбуждения, девушка лишь поддалась ему навстречу. И это доверие вкупе с ее приоткрытыми губками и неумелыми ласками, свели рихиора с ума. Он надавил, вцепившись отросшими когтями в покрывало, заставляя себя не торопиться. Сойлин вскрикнула и тут же обвила ногами его бедра, выгнулась. А Армон нашел ее губы, уже не останавливая свои движения, уже не в силах их остановить. Он целовал и двигался, соединяя их тела, ловя тихие вздохи, слизывая слезинки. И в какой-то момент домик исчез. Вместо деревянных стен и низкой крыши они увидели лес. Величественный и древний лес, где деревья были столь высокими, что их кроны касались облаков, а на листве качались звезды. С темных стволов до самой земли свисали кружева голубого мха, плелись лианы, выбрасывая в воздух тяжелые багряные бутоны. А Сойлин и Армон лежали на мягкой серебристой траве, усыпанной синими цветами.