Лаура Таласса - Рапсодия

У меня кружится голова, внутри полная дезориентация и я вновь качнулась. С каждой секундой я слабею. Со мной творится что-то неладное. Все такое медленно — мои движения, мысли. Солдаты резко надевают на меня повязку и, подхватив под руки, тащат обратно в камеру, где швыряют на койку в углу. Я едва ли это замечаю. Что бы ни было у меня в горле, оно скользит внутрь, превращая кровь в лёд.

Они даже не сняли повязку, а у меня на это нет сил.

Я начинаю проваливаться в темноту… Из головы исчезают мысли, окружение превращается в бесконечную, безвыходную черноту.

Задыхаюсь. Я задыхаюсь от магии. Она пульсирует прямо во лбу, заставляя напрягать мышцы и сжимая внутренности. Я просыпаюсь с криком, который эхом раздаётся в камере. Где-то вдалеке предупредительно рычит тюремщик.

Я сажусь, тяжело дыша, и дотрагиваюсь вспотевшей рукой до горла.

Всего лишь сон.

Удушающая тьма, извращённая магия, Карнон…

И переводя дух, я осознаю, что не сон. Я до сих пор чувствую на щеках хватку Карнона, его губы на своих, и коварную тьму, просочившуюся в вены.

Лицо покрывается потом, желудок сводит…

Я едва успеваю подлететь к «туалету» вовремя. Следующие несколько часов я только и делаю, что дрожу на койке, да опорожняю желудок.

В какой-то момент охранники проталкивают еду через люк, который находится у основания решётки. Но и прошлая порция всё ещё стоит не тронутой. В конечном счёте, болезненное ощущение рассеивается. Не совсем, но достаточно, чтобы двигаться. Живот урчит, и я встаю с кровати, направляясь к оловянной миске. Но лишь взглянув на размазню в ней, решаю поголодать. Я облокачиваюсь вспотевшим лбом о железные прутья и смотрю на приближающегося охранника. Он проходит мимо, и я провожаю его взглядом, замечая львиный хвост.

У всех ли фейри Фауны есть аспекты животных?

Охранник сбавляет шаг, кидая на меня ледяной взгляд.

— Не пялься на меня, рабыня.

Ох, как мне уже осточертело это слово.

— Миленький хвостик, мудила, — бубню я.

Он останавливается, а мне это и нужно, чтобы послать идиоту усмешку, взбесившую его. Он бьёт ладонями, затянутыми в перчатки, по решётке.

— Считай, тебе повезло, что у короля на тебя очень личные планы, — рычит он.

Я шире растягиваю ехидную улыбку. Взяв миску с пола, я плескаю жижу прямо ему в лицо.

— Пошёл ты, свинья.

Никогда бы прежде не подумала, что из меня выйдет плохая заключённая.

Около секунды охранник ничего не делает, лишь стоит, поражённый. Но затем рычит, как лев, обрушиваясь на прутья. Он пытается схватить меня, но я уворачиваюсь, игнорируя резкое головокружение.

— Ты — мерзкая, подлая рабыня, — орёт он. — Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Прямо там, где ты стоишь.

По коже пробегает свечение, когда проявляется сирена.

— Убил бы меня? — издеваюсь я. — Почему бы тогда не зайти ко мне и не попробовать?

Он снова ревёт. Потому что, видимо, ему и пальцем нельзя меня касаться. И не только потому, что, по словам Карнона, я его козырь перед Десом.

— Или испугался? — Я облокачиваюсь на стену. — Лев испугался маленькой женщины.

Он рычит и неистово колотит по решётке, пока другой солдат, с лошадиными ушами, не оттаскивает его, окидывая меня взглядом, который, по его мнению, должен пугать. Но нет ничего страшнее ожидающей меня судьбы. Я смотрю им в след, радуясь, на этот раз, что сирена не боится никого и ничего. Животные могут чувствовать страх, а стражи наполовину звери. Не так уж сильно они отличаются от Илая, если уж на то пошло. Я сползаю по стене, откидывая на неё голову. Я истощена, а, кажется, ещё день не прошёл?

Это место быстро ломает любого.

Когда голоса охранников стихают, женщина из соседней камеры спрашивает:

— П-с-с, человек, ты в порядке?

— Ага, — слабо отзываюсь я. Кожа перестаёт мерцать, и вся сила, которая пришла с сиреной, исчезла, оставляя меня изнурённой.

— Ты очень смело поступила. Опрометчиво, правда, даже глупо, но весьма смело.

Я постаралась собрать силы для смеха. Из того немногого, что знаю о фейри, я поняла, что оскорбления, подразумевающие комплимент, видимо, их конёк.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я.

— Итериэль, — произносит она. — А тебя?

— Каллипсо.

— Ты тут новенькая, да?

— Ага, — выдыхаю я, прослеживая взглядом процарапанные метки.

— Сколько раз ты встречалась с Королём Фауны? — задаёт она вопрос снова после недолго затишья.

Видимо, не только я успела побывать на особом приёме.

— Всего один.

— О, так у тебя веселье только начинается, — говорит Итериэль.

Я слабо улыбаюсь на это. В этой тюрьме заключены фейри-воительницы. Самые крепкие из крепких женщин. Каким-то образом, я об этом позабыла и ассоциировала их с образами, спящих в стеклянных гробах, женщин, не думая, что они, возможно, боролись за свою жизнь не меньше моего. Но прямо сейчас, когда Итериэль посвящает меня во весь кошмар нашего ужасного положения, я вспоминаю.

— А сколько раз ты была? задаю вопрос я.

— Четыре, — следует её ответ. — Я не могу шевельнуть ни руками, ни ногами. Сперва, он лишает нас этого. Не хочет, чтобы возникали трудности.

— Через этот поцелуй? — спрашиваю я удивлённо. В конце концов, это был единственный раз, когда Карнон использовал магию. — Таков способ нас обездвижить? — Я начинаю шевелить пальцами рук и ног, пока говорю, убеждаясь, что с подвижностью у меня всё в порядке.

— Помимо всего прочего… — произносит она мрачно.

По спине побежали мурашки.

— Что это значит? — интересуюсь я.

Она пару мгновений молчит.

— Только не говори, что не чувствовала это… болезненное ощущение, проникающее в кости, как к себе домой.

Почувствовала, когда проснулась, но после того, как прочистила кишки, это ощущение исчезло. Сейчас же я просто чувствую слабость. Неимоверную.

— И затем, конечно же, все мы беременеем, — добавляет она. — Ты знаешь об этом?

— Знаю. Извини, что испортила момент неожиданности, — отвечаю я. — Но всё ещё не теряю надежды, что это происходит по типу непорочного зачатия, — дополняю, уже без шуток.

— Непорочное зачатие? — с нотками веселья повторяет Итериэль. — Это было бы великолепно. Заключённые, по мановению волшебной палочки, залетают. — Она смеётся над собой. — Ты мне нравишься, человек.

— Я — сирена. — Не понимаю, к чему это пояснение. Возможно, так я не кажусь беспомощной среди всех этих воительниц.

— Сирена? — Она присвистывает. — А я-то думала, что Карнон не тронет тебя из-за того, что ты человек и всё такое. Без обид, — добавляет она. — В своё время я много человеческих женщин повидала, но эта привилегия лишь для особых фейри.

Я вспоминаю слова Карнона.

— Наслышана.

Мы ненадолго затихаем, вероятно, размышляя каждая о своей судьбе.