Лана Шорт - Вселенка

«Глазастенький ты наш», — подумала я, все больше успокаиваясь насчет Ольгера. Все-таки точно — не он.

— Так все-таки, кто за тобой охотится и почему? — вернулся к своему вопросу Дэймион.

— Даже не знаю, — решила я потянуть время.

Дэймион окинул меня оценивающим взглядом. Я почувствовала, что начинаю краснеть. Хорошо, что мерцающий свет костра не позволял толком ничего разглядеть.

— Ты ведь простая, безтитульная дворянка, правильно? — похоже, мне предстоит форменный допрос!

— И, если я правильно помню, сирота? Лорд Вейс — твой опекун. Значит, дело скорее всего в деньгах и претендентах на твое наследство. Оно большое?

— Э-э, нет, дядя оплачивает мою учебу, а полученных мною денег хватает только на жизнь, — доложила я часть затверженной мною легенды Рики Вейс.

— Хорошо, это тогда отпадает. В плане брака ты тогда никого интересовать не можешь — положение не то и денег нет, — продолжил размышлять вслух Дэймион.

А я встрепенулась: что значит — в плане брака никого не могу интересовать?! Это… это же хамство какое-то! Поджала губы, ничего не сказав, только сердито пронзила собеседника взглядом. Но увы, Дэймион этого даже не заметил. Он продолжал рассуждать о потенциальных причинах попытки похищения.

Непробиваемый тип! Хотя… Я приказала себе остановиться — нескончаемая литания воззваний к такту Дэймиона сейчас не к месту — он же не про меня говорит. Он, вообще-то, совершенно правильно оценивает положение в обществе Рики Вейс. Она, по своему социальному статусу, почти никто. Пока, конечно, — вот закончит Рика Университет, станет хорошим магом, ее положение и измениться. А сейчас — провинциальная простушка, почти без гроша в кармане, о которой из чувства долга заботиться дальний родственник.

— …но, как я понимаю, с хорошим магическим потенциалом, так ведь? — упсс, а ведь это меня спрашивают, что-то я отвлеклась.

— У меня? — уточняю и, дождавшись подтверждающего кивка, с невольной гордостью, говорю, — Да, в магическом плане у меня все обстоит замечательно! Наш магистр общей магии говорит, что я одна из сильнейших на курсе.

— А что-то особое в твоей магии есть? — с загоревшимися глазами спрашивает Деймион.

«Скользящие мы!» так и хотелось похвастаться и посмотреть на выражение лица этого королевского родственничка, но, задавив глупое тщеславие в зародыше, я отрицательно качнула головой — в конце концов, в моей магии ничего необычного нет, а про родовой дар меня никто и не спрашивает.

Деймион пристально вгляделся мне в глаза, как будто сомневался в искренности моего ответа, но я, с непоколебимой честностью, вернула его взгляд. Он отвернулся к костру, подкинул несколько веток, и, негромким голосом, продолжил:

— А возможно, кто-то хочет повлиять на твоего опекуна, лорда Вейса — ведь он капитан гвардии вашего короля? Фигура политически значимая. Как он к тебе относится? Станет ли чем-нибудь жертвовать, если на кону будет твоя жизнь?

Я крепко задумалась, пытаясь разделить личности Ники и Рики. Если меня действительно пытались похитить как Веринику Вейс — то это же совсем другой расклад. А, вдруг, действительно, эта попытка — из-за лорда Вейса? Он же далеко не последнее лицо в дедовом королевстве. Может, от него рассчитывали чего-то добиться, угрожая моей жизни, например?

А вот если похищали принцессу Ники, — то вот это плохо. Чем дольше я обдумывала происшедшее, тем больше мне казалось, что охотились все-таки на принцессу, а не на сиротку Вейс — и похитители не были людьми короля. Мысли обгоняли друг друга, вертясь по кругу. Наконец, обозвав себя дурой, я вспомнила, с чего началось моё пребывание в этом мире: точно так же — тоже с похищения! А ведь тех людей так и не поймали… Уж не очередная ли это попытка тех же самых мерзавцев, угробивших настоящую принцессу?

Увы, Дэймиону я это рассказать не могла. Поэтому просто ответила на его вопрос, своевременно вспомнив, что тот знаком с моим братом и решив не выходить из роли Рики Вейс, «из безтитульных и безземельных дворян, брак с которой никому не интересен», — с ехидством добавила я про себя.

— Помочь однозначно попытается, если это не повредит интересам короля, — задумчиво ответила я, довольно точно описывая предполагаемое поведение названного дядюшки.

А потом все-таки не выдержала и спросила:

— А для тебя, когда полюбишь, будет иметь значение происхождение любимой?

Я знала, что перехожу рамки, но удержаться не получилось. Последние несколько минут этот вопрос так и вертелся у меня на кончике языка. Спросила, и тут же захотела прокрутить время назад — не надо, ох не надо выяснять такие вещи — слишком личное. Сейчас он меня пошлет — вежливо, и подальше, и будет прав.

Дэймион даже не повернул голову, продолжая смотреть на огонь. И когда я уже подумала, что мне не ответят, он заговорил.

— Трудный вопрос. Если скажу, что — нет, ни малейшего значения, это будет всего лишь полуправда. Для меня — Дэймиона — происхождение безразлично, а для меня — представителя рода Дараш — оно имеет огромное значение, потому что я несу определенную ответственность перед семьей, и от этих обязательств, наложенных моим происхождением, меня никто не освободит.

Я вздохнула — как и любой девушке мне страшно хотелось услышать восторженное «любовь важнее всего!» — поэтому, получив очень прагматичный ответ Дэймиона, я разочарованно фыркнула:

— Обязательства превыше чувств? Какой разумный и… хладнокровный подход.

Парень насмешливо посмотрел на меня, заломив бровь неверный свет от колеблющегося на ветру заострил черты его лица, а блики от пламени костра придали его лицу чуть ли не Мефистофелевское выражение.

Мне стало… стыдно. Чего я пытаюсь от него добиться? Чтобы он ответил так, как хочется мне, внезапно охваченной романтикой ночевки у костра и все еще перевозбуждённую из-за драки, погони, несостоявшегося похищения? Дела говорят громче, чем слова, и пусть Дэймион хоть сто раз покажет себя сухарем и прагматиком, но он уже дважды спас меня, не побоявшись ни опасности, ни неизвестности, и не страшась последствий. Он просто сделал, что считал нужным, молча, без громких слов. А я достаю его детскими «а что, если…»

— Извини, — покаялась я.

— За что? — удивился Дэймион.

Я неопределенно пожала плечами:

— За глупые вопросы.

Парень кивнул, принимая мои извинения, и опять уставился на горящий костер. Мы сидели в полной тишине, и я вся истомилась от тягостного молчания. Вспомнился пруд у деда в парке, зеленоглазый Норвей, сорвавший для меня цветок и то, как наше с ним молчание было наполнено гармонией и совершено не тяготило ни его, ни меня. Я мечтательно закрыла глаза, пытаясь расслабиться, но уже через секунды их открыла — сидеть на одном месте я просто не могла.